Очередной очерк пушкинского краеведа Игоря Борисовича Прокуронова про наше Акулово. Про то, что было до конца 1934 г., когда Акуловки не стало, и что мы видим сейчас...
Начало публикаций:
- Акулово, Акуловка, Акулова Гора
- Акулово, Акуловка, Акулова гора. Часть 2. Открытые письма
- Акулово, Акуловка, Акулова Гора. Часть 3. «Капитанский сын» Родченко.
***
С месяц назад довелось погожим днем пройдись от Мамонтовки до Акуловой Горы… «Кузнецкий Мост» (мамонтовский, естественно) встретил вот таким модерновым новоделом.
К тому же нельзя было удержаться, завидев великолепные сосны, опять же в «стиле Родченко»…
Перейдя Учу, чуть поднявшись, попал на улицу с названием Речная.
Там вот такие «стандартные» дома.
С колоритными подворьями-«балаганами».
Дальше путь шел «забористой» тропой…
…с напоминанием о былом (это когда плотину на Уче строили)!
Дорога поднималась все выше, и выше...
Наконец, цель была достигнута.
Перескочив невидный, в общем ручей с бывшего карьера, «забористая» тропа выводит на самую верхотуру.
Теперь уже, – где «в могучей красоте» шумит-растет высокий дуб, – выше некуда!
Два шага – и музей-дача Маяковского.
Произведения А. Дударева, коллаж – А. Гречи.
Так хотелось снять нашу гору снизу, на как-то все толком не получалось. Вышло вот так…
Зато за рекой – вот такая «благодать»!..
Это, почитай, вид с акуловской дачи Маяковского, помните: «А за деревнею – дыра, и в ту дыру, наверное, спускалось Солнце…» (цитирую по памяти).
М-да. Есть такое понятие «визуальное загрязнение пейзажа».
В общем, «Лукоморья больше нет»!
Урбанизация, понимаешь, так ее, перетак и разъэтак!..
Стало грустно, и на ум пришло вот что.
…Надо же, в молодости, в начале 1970-х гг., когда я работал в академическом Институте географии, мне и в голову не приходило пообщаться с тогдашними его докторами географических же наук и старинными жителями Пушкино – Давидом Львовичем Армандом (1905-1976) и Александром Оскаровичем Кеммерихом (1912-2010). Однако, и дистанция сказывалась: начинающий студент университета и корифеи науки. Правда, тогда удалось принять участие в экспедициях под началом кандидата наук (опять же географических) и клязьминского дачника Михаила Константиновича Граве (1918-2004), сын которого, Константин, ныне принимает самое активное участие в краеведческой жизни Клязьмы. (Прямо, хоть мемориальный институт географии в Пушкино открывай: как минимум, два доктора и два кандидата (это автор себя присоседил) соответствующих наук!).
Да, вот еще что.
С четыре года назад на дударевской даче Маяковского пушкинцы познакомились с внуком А.О. Кеммериха, Ильей Оскаровичем, который поведал немало интересного о старой Акуловке и о своем деде-географе (см., н-р: Ольга Соловьева. Затопленное прошлое. 24 МАР 2019 // https://pushkino.tv/news/kray-rodnoy/142928/).
А сам Кеммерих-старший родился в Пушкино (родители географа жили на даче в Листвянах, ныне Мамонтовке); в его активе более 160 научных работ по гидрографии и гидрологии Урала, Западной Сибири и Средней Азии. Александр Оскарович являлся родственником «наших» Бахрушиных, Кенеманов и, косвенно – Рабенеков; а его дед служил кассиром фирмы Вогау.
Александр Кеммерих в 20 лет. Оригинал: из книги: Кеммерих А.О. Путешествие целой жизни. М., 2004.
И вот выдержки из книги А.О. Кеммериха «Путешествие целой жизни» (М., 2004).
«Мои первые воспоминания жизни связаны с Акуловкой»… (Кеммерихи купили дачу здесь в 1912 г., и после революции жили на ней постоянно вплоть до осени 1934г., когда в связи с затоплением Акуловка исчезла).
«Дача располагалась в 3-х км от станции и «состояла из четырех комнат, большой кухни с маленькой комнатой для прислуги, огромной, на треть застекленной террасы, сарая, погреба и курятника. С террасы открывался изумительный вид на долину Учи с ее лугами и лесами. Вдали, в 4 км, в селе Курово, возвышалась на горе старая церковь. Участок площадью более 30 соток представлял собой полуостров, обрамленный с юга и запада долиной Учи, а с севера – глубоким оврагом с некрутыми склонами, поросшими густыми кустами орешника и ольхи. Значительная часть противоположного склона оврага была голой, там водилось много зайцев, и за их многочисленный помет деревенские ребята прозвали эту горку «Заячьи говехи». Перед террасой росли приземистые сосны, а вся остальная часть участка поросла большими березами и лишь на северо-восточном углу высокими орешником. Наша дача была самой крайне в деревне. Рядом стояла лишь дача ближайшего соседа крестьянина Терентия Васильевича Антипова».
Акуловская Гора, нач. 1900-х гг. Оригинал: Интернет. Свободный доступ.
«Весной мы очень рано уезжали на дачу в Акуловку, когда в лесу лежал снег. Я очень любил наблюдать прилет птиц и появление первых листочков на деревьях. По приезде мы с мамой очень любили сидеть на террасе, слушать пение скворцов, славок и других певчих птиц и любоваться видом с террасы»…
«По вечерам мама любила играть в карты, особенно в винт». Она «любила ставить шарады и спектакли, для которых в ее распоряжении была огромная терраса площадью 35 кв. м и большое количество актеров-любителей. <…> Но больше всего мама любила лес и сбор грибов и земляники. …Она почти всегда собирала белых грибов больше всех. <…> Грибов в лесу было всегда очень много»…
«В Акуловке каждый год жил папин двоюродный брат Федор Федорович Кенеман. Он часто приходил к нам, преподавал Ирине музыку и сам музицировал»…
«Хорошо помню, как я просил свою няню Енафу ходить гулять со мной в лес к Степановой сторожке, расположенной в 1 км от нашей дачи. Сторожка стояла у шоссе на опушке леса. Здесь росли необычные сосны, они были невысокие, метров 12 высоты, очень толстые, и ветви начинались от самой земли. Самым большим удовольствием для меня было залезать высоко на одну из сосен по толстым веткам. <…> Еще мы любили ходить на кладбище, расположенное в 0,5 км от сторожки в лесу, где захоранивали только дачников, живущих у станции Пушкино (см. карту). На краю кладбища стояла сторожка, в которой жили сторож с женой, ухаживающие за кладбищем. Кладбище было огорожено забором, разделено широкими дорожками, всегда посыпанными песком, на могилах росли цветы, всюду был порядок и тишина. Был на кладбище и склеп, в котором покоились тела супругов РАБЕНЕК (его жены и самого Варфоломея). После революции кладбищенскую сторожку снесли, кладбище стало зарастать, на нем никого не хоронили, а в склепе стала скрываться банда разбойников, которая, покинув склеп, выбросила трупы на поверхность». Рабенек был богатым человеком и страстным охотником на медведей, «но охотился он на них не с ружьем, а с рогатиной и кинжалом. (Медведи водились в те годы в лесу за Серебрянкой, близ теперешней станции Заветы Ильича). Он долго не был женат, жил одиноко, ему прислуживала молоденькая хорошенькая деревенская девушка, в которую он вскоре влюбился, а затем и женился на ней. Но так как она была малограмотна и плохо воспитана для высшего общества, он увез ее на 2 года в Париж, дал ей там хорошее образование, воспитание и знание нескольких языков. После двухгодичного отсутствия в России, он привез ее в Москву, и в обществе никто не мог узнать в этой элегантной красивой женщине простую крестьянскую девушку»…
«Все детские годы я очень любил ловить рыбу в Уче, и особенно раков. Уча была очень красивая река. Она протекала в крутых высоких берегах, обрамленная старыми деревьями ольхи и зарослями черемухи. Широкие плесы сменялись суженными участками русла. В плесах росло много белых лилий и желтых кувшинок. Река была очень коварная: на поворотах реки во время половодья дно вымывалось и образовывались глубокие ямы, до 8-10 м глубины. Были на реке и песчаные пляжи, где было хорошо купаться. В реке было много рыбы и раков. Основные рыбы были лещ, щука, окунь, ерш, налим, голавль, плотва, уклейка и голец. Однажды, стоя на акуловском обрыве, я видел, как во время нереста река кипела лещами, их было, наверное, тысячи, они перекрыли весь брод у реки. На удочку рыба ловилась плохо; ее надо было подкармливать кашей с подсолнечным маслом в определенных местах. И все же без всякой подкормки я часто приносил домой по 10-12 рыбин. Очень много в реке было раков, причем очень крупных, в районе моста через Учу. Глубины там были от 0,5 до 3 м, и где было помельче, я нагибался, брал их за спинку руками и клал в корзинку с крапивой, чтобы они дольше не засыпали. Где же было глубоко, я нырял, в светлой воде находил раков и так же брал их за спинку и, вынырнув, тоже клал в корзинку. Ловил раков я и в рачьих норах, расположенных под крутыми берегами реки»…
Уча с Акуловского обрыва. 1900-1910. Оригинал: Фотография из собрания Е.И. Камзолкина (Краеведческий музей г. Пушкино, инв.ф.-640) // https://pastvu.com/p/1355678.
«Летом 1926 г. в Акуловку приехало много новых дачников, и они стали организовывать теннисный корт. Ровный участок арендовали у нашего знакомого крестьянина Филиппа Алексеевича… Вскоре общими усилиями участок был расчищен от травы, утрамбован, приобретены сетки и мячи. Новые дачники уже умели играть в теннис, мы же, молодежь, приобрели себе ракетки и вскоре стали играть не хуже новых дачников.
Игра в теннис стоила тогда, да и теперь, дорого. Помимо стоимости аренды земли под площадку и сеток, пришлось покупать теннисные мячи, стоимостью 5 рублей за штуку, и ракетки по 25 рублей, которые делал только один мастер Цыганков в Марьиной роще. Вся молодежь и пожилые увлеклись теннисом, забросили игру в крокет, городки, итальянскую и русскую лапты. Через пару лет мы стали уже хорошо играть, ходили на соревнования в Тарасовку, Мамонтовку, Тулуповский поселок, где тоже были корты и играли в теннис.
В 1930 г. наш первый теннисный корт мы забросили и сделали более хороший на обрыве. На прежнем корте нам очень мешала играть [старая дева] Ховронья: как только мяч залетал на ее территорию, она хватала мяч и уносила к себе домой. Все наши уговоры отдать мяч не имели успеха. Тогда мы тоже стали ей мстить. Вечером, когда мы большой компанией шли гулять мимо ее дома, Юрка Кеммерих подходил к ее туалету, который стоял на деревянном фундаменте, и при незначительном с его стороны усилии опрокидывал туалет на землю, а ей на следующий день приходилось нанимать деревенских ребят ставить туалет на место и платить ребятам деньги. Однажды она украла у нас сразу два мяча. Тогда мы опрокинули ее туалет и хотели сбросить его с обрыва в реку, но туалет был очень тяжелый и мы отнесли его всего метров за сто от ее дома, и бросили.
Корт на обрыве стал для нас не только местом игры в теннис, но и местом сбора молодежи по вечерам, где мы танцевали под мой патефон. Компания у нас образовалась весьма большая. Для развлечений теннисная площадка нам стала мала, и мы решили с субботы на воскресенье уходить на всю ночь к Белой березе, которая одиноко стояла на поляне в лесу за 2,5 км от Акуловки. Перед посещением Белой березы мы покупали вскладчину закуску, вино, конфеты, приходили туда поздно вечером, разводили костры, танцевали, играли в горелки и только рано утром возвращались домой.
За все время посещения Белой березы вся наша молодежь вела себя вполне прилично, никто никогда не напивался. Походы к Белой березе мы совершали по несколько раз за лето до конца 1934 г., когда Акуловки не стало.
В нашей компании почти у всех были велосипеды, и несмотря на то, что в Акуловке на реке и в садах многих дач весной вовсю пели соловьи, мы любили ездить на велосипедах на старую мельницу в Курово, где в зарослях черемухи было особенно много соловьев. Иногда нас собиралось до 15 человек, и вся эта веселая ватага спешила на плотину, чтобы насладиться пением тамошних соловьев»…
«1934 г. был последний год существования Акуловки. Летом стали сносить дома на слободке, а наш край должны были снести осенью. Вся наша компания готовилась к прощальному вечеру с Акуловкой – готовили спектакль, писали обозрение, стихи. Вся терраса к прощальному ужину была украшена цветами, папу избрали тамадой. Вечер прошел прекрасно, за столом разместилось около 60 человек, мест всем не хватало, и ребятишки смотрели спектакль и обозрение, сидя на деревьях. За столом было сказано много речей и пожеланий чаще встречаться в будущем. Но когда на следующий год многие сняли дачи в Орловке (Соколовке? – И.П.) и Новой Деревне, куда в основном перенесли дома и дачи акуловских крестьян, того, что было в Акуловке, уже не было, и не могло быть нигде»…
И в заключение – несколько фотографий, сделанных самим Александром Оскаровичем Кеммерихом.
Акулово. Гора. 1930. Автор оригинала: Кеммерих А.О.
Акуловка. У дома Терентия Васильевича Антипова. 1929. Автор оригинала: Кеммерих А.О.
Акуловка. Вид с другого берега р. Учи 1928. Автор оригинала: Кеммерих А.О.
Теннисный корт в Акуловке. 1928. Автор оригинала: Кеммерих А.О.
Акуловка: вид на р. Учу с обрыва. 1930 г. Автор оригинала: Кеммерих А.О.
Конечно же, жаль, что такая красота исчезла.
И исчезает на наших глазах.
Вот и получается: «Лукоморья больше нет» («лука – в смысле, поворот русла реки)!
А все – руки загребущие!..
(Продолжение следует)
Игорь Прокуронов.
Комментарии