Пушкинские гимназисты – о войне: Макар Ким

О Великой Отечественной войне, её начале, ходе и окончании моя прабабушка, Зинаида Прохоровна Калинина, рассказывала так…
«В первой половине прошлого века моя семья — мама, папа и две дочки — жила в Москве на Васильевской улице, недалеко от метро Маяковская. В конце 1936 года умер папа, а через 2 месяца родилась я. Жили трудно, но дружно и весело. Соседи друг другу помогали; у мамы была старшая сестра, она хорошо зарабатывала и помогала продуктами. По праздникам во дворе ставили столы, каждый приносил, что мог, открывали окна, на подоконник ставили патефон и веселье начиналось. Гуляли все: и стар, и млад. 

 
Когда началась война, старшей сестре Тоне было 16 лет, средней, Томе, 13. Мужчины ушли на фронт, фабрики и заводы остались без рабочих рук. На место мужчин пришли женщины и подростки. 

 
Тоня пошла работать на фабрику обуви у Белорусского вокзала. Раньше там изготавливали аксессуары для модельной обуви, а во время войны шили сапоги для военных. Когда немцы подошли близко к Москве, Тоню отправили рыть траншеи, а потом она работала на лесозаготовке, ведь пол-Москвы отапливалось дровами. А еще Тоня работала на Метрострое, так как даже во время войны строительство метро не прекращалось. 

 
Тома с 14 лет работала на часовом заводе. Там во время войны делали часовые механизмы для бомб. Работали в три смены, у станка стояли по 12-14 часов, иногда ночевали прямо в цехе. 

 
Столовых во время войны не было, сестры не могли придти домой пообедать, и мама сшила для меня,4-летней, тряпочную сумочку. В нее она ставила банку с отварной картошкой, два куска хлеба и говорила: “Иди, отнеси сестрам еду”. Сначала я шла к Тоне на Белорусский вокзал. Вокруг ходили трамваи, было несколько случаев, когда дети попадали под колеса. Соседскому мальчику отрезало ноги, а еще один погиб. Но мне не было страшно, об опасности я и не думала. 

 
Фабрика была одноэтажной, я стучала в окно. Подруги Тони, увидев меня, кричали: “Смотри, твоя Луна пришла!”(Я была улыбчивая, круглолицая, коротко стриженная — всех детей в войну брили, чтобы вшей не было).Сестра выходила, ела, и я шла дальше на завод к Томе, а Ленинградский проспект. Отдав еду, я возвращалась домой.
В начале войны немцы бомбили Москву, сбрасывали зажигательные бомбы. Во время бомбежки мы с мамой бежали на станцию метро Маяковская — там было бомбоубежище, потом мы стали спасаться в бомбоубежище “воешки” (дома, где жили военные), он стоял на Тишинской площади. Наши дома были деревянные, и они могли сгореть от зажигательных бомб, поэтому подростки дежурили на крышах домов, сбрасывали бомбы, ухватив их длинными щипцами, вниз, а иногда хватали их прямо руками в рукавицах. Внизу тоже стояли ребята. Они тушили бомбы в бочках с водой. Мои сестры дежурили вместе со всеми. Рядом, в старом особняке, со стороны Васильевской улицы, был Центральный дом кино, сараи, где хранились реквизит и костюмы. Вот туда и попала зажигательная бомба, был страшный пожар. Помню, там еще зверинец был, так вот сгорело все… 

 
Во двор привозили дрова на месяц; Тома и Тоня их пилили, кололи, а я помогала складывать их в сарай. Водопровода в домах не было, моей обязанностью было приносить воду с колонки (она прямо во дворе была). 

 
По карточкам выдавали хлеб, крупу, сахар. Я ходила в булочную за хлебом. У меня были все карточки на месяц: рабочие Томины и Тонины (с увеличенным пайком), мои, детские, и мамины. Однажды, когда я уже взяла хлеб и вышла на улицу, ко мне подошла девочка постарше меня и сказала: “Покажи карточки, я проверю, правильно ли тебе дали сдачу”. Взяла у меня их, а было только начало месяца, подняла голову вверх, губами шевелит — считает. Ну, и я голову вверх подняла, в небо смотрю. Когда опомнилась, девочки уже и след простыл. Как прожили мы этот месяц, не знаю; наверное, соседи помогли. 

 
Деликатесом у нас был белый хлеб с маслом (сливочным или постным), посыпанный сахаром. Когда кто-нибудь из ребят выходил во двор с таким “пироженым”, все к нему подбегали и просили откусить кусочек. По неписанным правилам надо было делиться. 

 
Чтобы выжить, мама, когда была мука, на керосинке жарила в масле пирожки с капустой, яйцами, картошкой. Они были большие, длинные, по форме они напоминали мне подошву. Тоня ходила на Тишинский рынок, продавала их. Иногда ее забирали в милицию, держали несколько часов и выпускали. Отдавали пироги, но прежде их разламывали, чтобы продать было нельзя. Вот тогда для нас, детей, дома был праздник, — таких вкусных пирогов я больше никогда не ела. Однажды в милиции начальник раздал пироги всем, кто там был, а потом сказал: “Поели? А теперь платите”. Так Тоня домой с деньгами пришла. А Тому один раз тоже в милицию забрали. Это увидел какой-то незнакомый парень, незаметно подошел к девушке и забрал у нее сумку с пирогами. Тому в милицию привели, а товара-то и нет! Отпустили. Парень дождался ее, отдал сумку. Все хорошо закончилось, но Тома больше не торговала. 

 
А я тоже деньги зарабатывала. Летом в жару наливала из колонки воду в бидончик, брала стакан воды и шла на улицу или на рынок. Народа много, пить хочется, вот мне за стакан воды монетки и давали. 

 
Несколько раз по осени мама ездила с соседкой в Серпухов за картошкой — там она была дешевле. Так вот мама на себе тащила мешок картошки, а там килограмм тридцать было. 

 
Одежду тоже по талонам давали. Кому платье, кому обувь. Мне пальто досталось. Взяли на вырост, большое, длинное. Я на горку с ребятами побежала кататься на санках. Зацепилась за что-то и вырвала клок из нового пальто. Переживала страшно. Хорошо, мама была мастерица, она его зашила. Все вещи, из которых вырастали сестры, мама перешивала, порванные, вытертые — латала, а на 1 мая всегда шила нам новые платья. Валенки с галошами носили, чтобы дырки прикрывать. 

 
Вещи сушили во дворе на веревках. Однажды мама постирала белье, повесила, и обед пошла варить. Во двор вышла, а платье мое пропало. Мама на рынок побежала и увидела, как какая-то тетка продает его. Люди вступились за маму, и тетке пришлось платье отдать. 

 
Мама работала в котельной рядом с домом. Раз я пришла туда, а маме надо было отойти по делам. Она попросила меня немного побыть там и строго-настрого запретила что-либо трогать. А в котельной был какой-то механизм, и крутилось что-то вроде пропеллера. Мне интересно стало, я взяла кочергу и сунула ее в ротор. Кочерга завертелась быстро-быстро, вылетела и шарахнула меня по животу. Я несколько минут дышать не могла, еле-еле оправилась, но никому ничего не сказала, иначе за непослушание еще получила бы. 

 
Во всех квартирах на стене висели черные тарелки — радио. Их никогда не выключали, и они работали с 6 утра до 12 ночи, ведь приемники во время войны были запрещены, их изымали для нужд фронта. И вот однажды рано-рано утром тарелка “заговорила” — объявили, что война кончилась. 

 
По улице Горького, когда был Парад Победы, вели пленных немцев. Мы с ребятами бегали на них смотреть. А потом они работали на Беговой — дома строили, и у нас во дворе появлялись — мы менялись с ними: они нам дрова, а мы им хлеб». 

 
Моя прабабушка Антонина Прохоровна Колмогорова (старшая из сестёр) была награждена медалями « Труженик тыла», «Ветеран труда»; Тамара Прохоровна Зуева (средняя, Тома) награждена орденом «Знак почета», медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945гг», «В память 800-летия Москвы», «В память 850-летия Москвы», «Ветеран труда», многочисленными грамотами за добросовестный труд; Зинаида Прохоровна Калинина (Луна, она же рассказчица) вступила в партию, всю жизнь проработала на 2-ом Часовом заводе, награждена медалями «Ветеран труда»,«Заслуженный Ветеран труда»,победитель соцсоревнования. 

 
Макар Ким, 6 класс