В канун Нового года и Рождества давайте посмотрим, а как это было встарь.
И почитаем «нашу» газету «Московский Листок» 120-летней давности.
Вот, по сообщению корреспондента, второго января 1904 г. в пушкинской «Боголюбской церковно-приходской школе происходил годичный акт и была устроена попечителем школы Т.И. Коробковым ёлка для детей. Акт начался пением «Царю Небесный», стройно исполненным учащимися под руководством учителя пения П.И. Зверева; затем некоторые из учеников и учениц прекрасно продекламировали несколько стихотворений и басен.
Окончившие курс мальчики и девочки получили свидетельства и похвальные листы, остальные же учащиеся в количестве 50 человек получили в подарок по книжке и мешочку гостинцев. В заключение детям были показаны при посредстве волшебного фонаря туманные картины: когда на экране появился портрет ныне царствующего Государя Императора – дети весьма стройно исполнили народный гимн, троекратно повторенный и покрытый громким «ура» всех присутствовавших. На детском празднике, кроме учительского персонала и родителей учащихся детей, присутствовал председатель приходского попечительства А.Н. Лавров»...
А сам основатель и издатель «Листка», наш старинный дачник Николай Иванович Пастухов накануне нового 1904 г. под псевдонимом «Не я» живописал тогдашнюю предрождественскую московскую суету: «Подходят праздники Рождества Христова; в городе идет необычная суета: центральные улицы запружены экипажами; для порядка движения последних стоят верховые жандармы; магазины Кузнецкого Моста, Петровки и прилегающие к ним переулки переполнены покупателями; Ильинка и Никольская, имеющие множество лавок и магазинов с разными разностями, кишат желающими купить тот или другой товар; другие улицы, хотя и отдаленные от центра города, но за последнее время значительно украсившиеся торговыми помещениями, также не могут жаловаться на отсутствие потребителей всевозможных обнов к великому празднику.
Борис Кустодиев. Елочный торг. 1918 г.
Охотный ряд и другие рынки завалены мясными продуктами и всякой всячиной, приготовленной для разговления. Все это покупается не фунтами, а целыми пудами и развозится по всем семи холмам московским и в окольные селения Белокаменной.
Городские площади кажутся перелесками от молодых сосен и ёлочек, привезенных на продажу из окрестных лесов Московского уезда местными крестьянами на санях, а частью – на колёсах. Эти безвременно срубленные деревья охотно раскупаются для потехи ребятишек, украшаются безделушками и разноцветными огоньками свечей или электрическими лампочками; около них резвятся дети и подростки со своими мамками, дядьками и гувернантками, доставляя своей детской радостью немало удовольствия их родителям и гостям, приезжающих к ним провести святочные вечера.
С Рождеством Христовым! Старинная открытка.
Большей частью ёлочки эти разносятся по домам снующим на площадях рабочим людом или увозятся на извозчиках: за последние дни переноску и перевозку ёлочек можно видеть повсюду на улицах и в переулках.
По панелям, там и здесь, встречаются модистки и портные с узлами в руках, торопящиеся сдать всевозможные заказы нарядов их заказчикам; мастера и мастерицы дни и ночи сидят за работою, выбиваясь из сил, чтобы исполнить праздничные заказы.
В эти последние дни Москва значительно опустела – железные дороги не наготовятся поездов для пассажиров всякого звания и возраста, уезжающих на родину на время праздников. Увеселители готовят к праздникам всякие новинки, в расчете заработать лишние рублики. В городском манеже для простого люда приготовлено прекрасное развлечение.
Выпавший на днях небольшой снежок дал возможность заменить колесные экипажи саночками, на которых публика, обрадовавшись санной дорожке, мчится за город, в рестораны: последние значительно оживились, преимущественно ресторан «Яр», который ежедневно по вечерам бывает переполнен посетителями. Все столы в залах и кабинетах его уже разобраны богатой публикой для встречи Нового года. В ресторане Большой Московской гостиницы, в залах и отдельных кабинетах нет уже для той же «встречи» свободного столика; надо полагать, что в «Эрмитаже» и в «Праге» творится то же самое»…
Тему продолжал сотрудник газеты «Маиор Бревнов»: «По всем улицам усиливается движение, в магазинах увеличивается толчея. Кондитерские торгуют отлично, игрушечные магазины не успевают завертывать товары, колониальщики, бакалейщики и виноторговцы дождались своей очереди, мануфактуристы уже отторговались. Провизии свозится такая масса, точно Москва шесть недель не ела, проголодалась и 25 декабря набросится с волчьим аппетитом на заготовленные горы из быков, свиней, баранов, телят, поросят, гусей, кур и проч., и проч.
На всех площадях навезена ёлок такая масса, что невольно подумаешь об истреблении многих десятин молодого леса.
Рождественская ёлка. 1910-1913 гг. Оригинал: из коллекции Несытовых: https://russiainphoto.ru/photos/222983/.
Когда исчезнет обычай считать главным украшением детского рождественского праздника ёлку – сказать, конечно, трудно, но не надо забывать, что с исчезновением ёлки сильно понизится всякое картонажное производство.
Правда, множество картонажей, более изящных и богатых, получается из-за границы, но много их производится и руками русских рабочих. Уничтожив ёлки, мы уничтожим массы связанных с этим трудом производств. В этом деле заинтересованы и картонажник, и пряничник, и свечной заводчик, и фруктовщик, торгующий фруктами, предназначенными для украшения ёлок, и цветочницы, труд которых упадет, раз исчезнет ёлка.
Ёлка рождественская не одно и то же, что березка троицкая. Там вся суть в привете воскресения природы, и будете ли вы иметь распустившуюся ветку вербы, или будете иметь распустившиеся цветы – это все равно. Ёлка же – совсем другое дело.
Конечно, если бы нашлось что-либо равнозначное ёлке, ничего не отнимающее ни у детей, ни у производства, это был бы иной вопрос – пострадали бы лишь торговцы ёлками, и только. Да и то, пострадали бы, главным образом, маклаки-скупщики, но об их «страданиях» нечего особенно заботиться, а если пострадают производства, имеющие, в общем, оборот в несколько миллионов – это особая статья.
Ну, а пока еще дело дойдет до замены ёлки, пожелаем всем детям радостно повеселиться у весело горящих ёлок, пожелаем вместе с тем и того, чтобы дети зажиточных родителей вспомнили о детях бедняков»…
После Рождества – святки.
И, конечно, это событие не мог не обойти своим вниманием другой сотрудник «Московского Листка», популярный в ту пору писатель и опять же наш дачник Алексей Михайлович Пазухин.
Вот выдержки из его очерка «Святки» 120-летней давности.
«…Почему же вот этот самый Паша ходит пунцовый, шапка у него на затылке и несколько набекрень, один ус на нас, другой – на Арзамас?..
Да потому, что Паша считает чуть ли не за преступление поехать на праздничное гулянье в манеже, не заехав предварительно в «Большую Московскую» (гостиницу с трактиром. – И.П.).
В «Большой Московской» он сидит долго и пьёт решительно все, что только может одурманить голову.
Даже привычный к таким возлияниям приятель его порою останавливает Пашу.
– Не будет ли, душечка?.. Кажись, мы и портвейнцу отведали, и коньяку, и ликерцев, и шампанского…
– Полно, миленький, останавливать – возражает Паша. – Не знаешь разве, какие сейчас дни?.. Святки сейчас, миленький, каждый пьёт и развеселяется… Что же мы эфиопы, что ли, какие, что дней отличать не будем?.. Ты не рассуждай, а кушай во здравие… потому таких дней до масленицы не будет…
Владимир Муллин. «Купцы гуляют».
Ну, и кушают…
[Но] вспоминается далекая, далекая деревня в самом лесном уголке Тверской губернии, Бежецкого уезда.
Вижу я старинный барский дом с белыми колоннами, с занесенным снегом балконом, столетними липами вокруг, которые украшены теперь не листьями и ароматными цветами, а белыми серебристыми гроздьями инея.
Окна дома горят огнями, и эти ярко освещенные окна в лунную морозную ночь как-то особенно красивы и привлекательны.
Дальше от усадьбы, взбираясь по откосу, расположилась большая деревня, в окнах которой горят огоньки.
К барскому дому подъезжает по хорошо укатанной дороге возок, запряжённый тройкою «гусем». Потом подъезжает другой возок парою, потом одиночка в маленьких саночках, в которых сидят мужчина и дама. Мужчина правит горячим конём, а дама чуть-чуть держится на узеньком сиденье саночек и крепко обвила руками талию своего кавалера.
Мне кажется, что она обвивает эту талию крепче, чем это нужно для безопасности, а он смотрит на разрумяненное морозом лицо своей спутницы, смеётся, и мне слышится какой-то подозрительный звук – не то он чмокает на лошадь, поддавая ей прыти, не то он «чмокает» свою спутницу в румяные, полные уста её…
Потом вижу я, как подлетает к усадьбе лихая тройка «в ряд». Пристяжные то и дело сбиваются с дороги, вязнут в сугробах снега, жмутся к оглоблям, фыркают, а потом отлетают в сторону, когда дорога становится шире, и несутся вскачь, звеня бубенцами.
Мороз здоровый, пожалуй, градусов в двадцать. Но почему-то не чувствуешь этого мороза в дивную лунную, чарующую ночь.
Приветливо в доме, куда подъезжают возки, саночки и широко крытые ковром розвальни.
Борис Ведерников. Зимняя ночь. 2005.
Там сегодня вечеринка…
Там, на этой вечеринке, нет ни электричества, ни бального оркестра, ни огромных зал.
Там вместо электричества горят в старинных бра и дедовских люстрах стеариновые свечи, вместо оркестра гувернантка играет на довольно расстроенном рояле, а изящных фраков совсем не видал, да и туалеты дам не отличаются роскошью.
Там большинство являлось на вечеринку ряжеными. Костюмы сшиты из старинных бабушкиных капотов, из яркого коленкора и ситца, отделаны тусклыми галунами, споротыми, быть может, с сарафана какой-нибудь прабабушки, а в столовой приготовлена холодная телятина, домашние пироги, жареные куры и гуси; не видать и шампанского в роскошных мельхиоровых холодильниках. Вместо шампанского стоят в бутылках и кувшинах домашние наливки, запеканки и шипучие воды…
Я, должно быть, отстал от века, или у меня дурной вкус, но мне кажется, что я с величайшим удовольствием покинул бы роскошный зал Благородного собрания, сбросил бы фрак, оставил бы этих блистательных дам и кавалеров, сел бы на розвальни, запряженные доморощенными лошадками, и поехал бы туда, в лесной угол Тверской губернии, в Бежецкий уезд, на эту вечеринку в старинном барском доме»…
А вот что говорилось в январской заметке 1903 г.
«…При встрече Нового года у условной и случайно вехи, после которой изменяется только цифра летоисчисления, люди, в силу установившегося хорошего обычая, задумываются…Вспоминают прошлое, думают, мечтая о будущем.
И невольно, на время, может быть, но все-таки становится лучше: проверочное воспоминание и мечтательная мысль очищают их души.
Отсюда обычная сердечность новогодних встреч…
Отсюда особый блеск у встречающих Новый год – такой блеск, который успешно конкурирует с блеском хрусталя, до краев наполненного искристою влагой шампанского.
Со старинной открытки. Источник: https://abali.ru/skan-vintazhnoj-otkrytki-shampanskoe-v/.
Шампанское и настроение – вот что в особом спросе при встрече Нового года.
И что тут преобладает, – шампанское или настроение, – решить трудно.
Ибо, если шампанское поднимает настроение, то и настроение, в свою очередь, требует шампанского…
Да и, вообще-то, встреча Нового года – это грандиозная обстановочная пьеса с настроением.
Традиция оказывается режиссером не хуже К.С. Станиславского: где бы вы не наблюдали встречу Нового года – настроение преобладает надо всем.
И в этом успех постановки.
В этом тайна успеха»…
К чему и присоединяемся!..
Подготовил
Игорь Прокуронов
Комментарии