Из дачной летописи старого Пушкино

03 май
21:34 2022
Категория:
Край родной

…Совсем недавно, в рамках 145-летия дачи Струковых, там, наряду с другими, была подготовлена экспозиция «Пушкино литературное». Где, по инициативе Светланы Булаевой, достойное место заняли наши старинные дачники-литераторы – Николай Иванович Пастухов, поэт и писатель, издатель и главный редактор газеты «МОСКОВСКИЙ ЛИСТОК», и Алексей Михайлович Пазухин, сотрудник «Листка» и автор многочисленных романов, повестей, рассказов и т.п.

   Об этих незаурядных личностях неоднократно рассказывал наш портал, их произведения явились основой сборников «Старое Пушкино. Дачные сезоны» (2019 г.) и «Дачная местность «Пушкино – Лесной городок» в газете Московский Листок» кон. XIX – начала ХХ вв.» (2020 г.)…

   Теперь же, в связи с наступлением дачного сезона, предлагаем еще ряд очерков маститых авторов, ранее у нас не публиковавшихся. Посвященных, конечно же, «золотому веку» дачного Пушкино – «дачной столицы Подмосковья». Почему бы и нет?!.

  

Читаем…

   Вот газетная заметка Н.И. Пастухова (под псевдонимом «Не я») «Из-под Москвы. Пушкинский Лесной городок» от 28 апреля 1906 г.

…«Нельзя обойти вниманием наши подмосковные проселочные дороги – то печальное состояние, в котором они находятся даже в такое жаркое время! Так, например, год тому назад уездное земство с денежным пособием от обывателей устроило на несколько верст от станции Пушкино Ярославской дороги к деревне Чапчиково узенькое шоссе по направлению к сельцу Пестову (имение г. Арманд). Шоссе это прошло на деревню Чапчиково и тут же около мостика, перекинутого через ручеек, прекратилось; за мостиком образовалась трясина. Несколько дней тому назад, ничего не подозревая об этой топи, проезжал поздно вечером в экипаже зять г. Арманда со своей супругой. Экипаж их опустился в трясину; поднялся крик, сбежалось все взрослое население деревни; с большим трудом крестьяне на руках вытащили лошадей и экипаж, на что потребовалось несколько часов. Теперь проезд этот загорожен какими-то дрекольями, и сделан объезд, для чего положены доски, но тем не менее путь этот для проезжающих остается небезопасным.

Земство, где же ты, откликнись!»...

 

Пушкино, Чапчиково и Пестово на «Карте окрестностей Москвы» 1915 г. книгоиздательства А. Маевского 

Теперь очередь А.М. Пазухина; его зарисовка «Из дачных мест. Пушкино» под псевдонимом «А. Па-н» от 9-го июня 1913 г.

…«Старинное Пушкино, этот симпатичный «лесной городок», продолжает служить любимым местом для москвичей-дачников, и в этом году все его многочисленные, тенистые дачи, утопающие в лесах и садах, заняты с ранней весны, а теперь и населены дачниками, которых начало июня обидело, пугнув холодами и дождями, до того, что некоторые дачники, оставляющие за собою зимние квартиры, или имеющие собственные дома, – а таких в Пушкине большинство, – переехали до хорошей погоды в Москву.

Факт очень редкий, почти небывалый в летописях дачной жизни.

   Заняты и все те дачи, которые расположены в живописной окрестности Пушкина, известной под названием «Акуловской Горы» и раскинувшейся по берегу красивой речки Учи. Тут дачи выросли, словно грибы в дождливое лето, за последние пять-шесть лет и продолжают расти до сих пор.

   Много дачников и в соседних деревнях – в Акуловке и Листвянах, но это уже самостоятельные «курорты», и о них – до другого раза.

   В самом Пушкине, которое огибают две речки – Уча и Серебрянка, все больше дорогие нарядные дачи, и жизнь Пушкина похожа на жизнь большого уездного города с богатым населением, только обилие хвойного леса на огромных «участках» нарушает это сходство; а то и лавки, и киоски, и аптеки, и фотография, не говоря уже о прекрасном театре.

   Нет, вот, ресторанов, но их до некоторой степени заменяет прекрасный железнодорожный буфет, великолепно в этом году поставленный. В прошлом году дачевладельцы Пушкина, а из них очень много людей влиятельных, – вошли куда следует с ходатайством о запрещении торговать в станционном буфете водкою; ходатайство было уважено, и ныне в буфете тишина, чистота, порядок и полнейшее благонравие. Некоторые, особенно «из господ проезжающих», ропщут на отсутствие «живительной влаги», терпит убыток и буфетчик, но дачники ликуют и радуются, так как, бывало, мимо буфета пройти было нельзя, и он порою становился похожим на самый разухабистый московский трактир. Впрочем, буфет хорошо торгует винами, кушаньями, чаем и всякими водами, и посещают его охотно – он такой нарядный, уютный и приветливый.

Ныне у пушкинских дачников другое горе.

   Одна из соседних фабрик переменила нефтяное отопление на каменный уголь, и уголь этот, потребляемый фабрикою в огромном количестве, складывают близ самой станции, выгружая его из вагонов и отвозя на фабрику. Это – одна из «казней египетских» для бедных дачников вообще, а для живущих близ складов угля – в особенности. При выгрузке и погрузке, уголь дает огромное количество пыли, едкой, липкой и черной, и пыль эта тучами несется кругом, засыпая дачников, сады и парки словно извержения Везувия, и Пушкино напоминает Помпею, которую засыпало пеплом.

   К этому надо прибавить полупьяную орду возчиков, которые, конечно, не стесняются в выражениях, и, в общем, получается картина достойная «кисти художника Айвазовского», как говорит один из героев «Дяди Вани».

   И самые «влиятельные дачники» пока бессильны против этого зла, которое, как «последняя туча рассеянной бури», печалит и туманит приятную жизнь пушкинских дачников…

   В театре, который держит г. Адельгейм (в свое время были широко известны драматические актеры, братья – Роберт Львович (1860-1934) и Рафаил Львович (1861-1938) Адельгеймы. – И.П.), начались спектакли, и труппа, говорят, очень недурная, но я еще в театре не был и расскажу о нем в другой раз, как расскажу и еще кое-что из жизни Пушкина, жизни яркой, разнообразной и характерной»…

 

Братья Роберт и Рафаил Адельгеймы. Из: Русский театр и легендарные братья Адельгейм: https://zen.yandex.ru/media/ruskontur/russkii-teatr-i-legendarnye-bratia-adelgeim-6203ce9a86452d17f4...

    18-го июня в «Московском Листке» – снова «А. Па-н», то есть Пазухин: «Дачники в пути. (Картинка с натуры)».

   «Если согласиться с тем, что дачники терпят великое множество всяких неудобств от жизни на дачах, вынося капризы нашего капризного климата, страдая от « мужичков» и т.п., то все же они эти неудобства – пустяки и ерунда в сравнении с теми неудобствами, которые терпят господа дачники в пути, то есть, двигаясь от своей дачи до станции железной дороги, затем в вагоне этой дороги до Москвы, а потом по Москве, до места, к которому они едут.

Неудобства эти…

   Нет, я не могу назвать то, что терпят дачники в пути «неудобствами»: это слишком мягко, бледно и тут нужно какое-нибудь другое слово. Думается, что не будет преувеличением, если это назвать «мученьем».

   Впрочем, мое дело изобразить то, что я видел, то, что я испытал, а там уж пусть сам читатель найдет подходящее слово.

   Я живу в этом году по Ярославской дороге, и моя дача от станции расположена верстах в двух (в Акуловке? – И.П.). Это далеко и это неудобно, но это уж моя воля, мое желание выбрать такую дачу, и я только себя виню, когда извозчики от станции Пушкино в дождь или, видя меня с покупками, просят полтора рубля, с удовольствием отвозя при других условиях за сорок копеек. Многие от такого произвола дачных возниц страдают, но это уж зло непоправимо – нельзя же требовать таксы от деревенских извозчиков, когда она не может привиться в Москве.

Будем говорить о железной дороге.

   По Ярославской [ж.д.] ходит довольно порядочное количество поездов, но их столько же, сколько ходило и лет пять-шесть тому назад, а дач и дачников за этот промежуток времени стало в три раза, а то, так и в четыре, больше – судите сами, что получается!.. У меня нет под руками цифр, но и без них каждый видит, что такие местности по упомянутой дороге, как Тайнинская, Тарасовка, Клязьма и Мамонтовка разрослись за последние пять лет до колоссальных размеров, и густо населены великими тысячами дачников, образуя почти сплошную дачную местность. Эти дачные местности дают железной дороге огромный доход, а железная дорога знать их не хочет и обращается со своими поильцами и кормильцами как с бессловесным стадом баранов.

   Сажусь в Пушкине в вагон второго класса, очень густо наполненный дачниками, едущими от дальнейших станций и севших в Пушкине.

Вагонов второго класса всего два, причем один из них «некурящий», как выражаются кондукторы.

– Сели бы в первый класс, господин, – советует доброжелательный кондуктор. – Там пока свободно….

– Да правильно ли это, если у меня билет второго? – спрашиваю.

– Ничего-с… Что же делать, если тесно?..

Перехожу.

В Мамонтовке садится человек сорок.

   В Клязьме все вагоны берутся приступом сотнею пассажиров, а так как этот поезд «ленивых людей», т.е. идущий от Пушкина почти в двенадцать часов, то едут все больше дамы и этакие зажиточные «рантье», пассажиры первого класса.

Вагон первого класса один, и он в Тарасовке переполнен.

   Мне, с билетом второго класса, совестно видеть стоящих в проходе дам, детей, старцев, и я ухожу во второй. Увы, там не только сесть невозможно, но негде уже и стоять. Пассажиры лепятся на площадках, забили проходы и смотрят «безнадежно-тоскливыми глазами» быков, о которых говорит Чехов в своем рассказе «Холодная кровь». Но ведь там, государи мои, быки, а тут коммерсанты, фабриканты, дамы, нежные, изящные дамы, дети и разные «господа с положением».

   Для заправил железной дороги вся эта публика, очевидно, не лучше быков. Лучше она, или не лучше, не знаю, а вот терпелива она и вынослива как быки – так это уж бесспорно.

   Стою на площадке вагона первого класса, придерживая одною рукою шляпу от резкого ветра, а другой держась за перила.

   В третьем [классе] я уже был, но там так же тесно, а кроме того, такая «спираль воздуха», по выражению Горбунова (Иван Фёдорович Горбунов; 1831-1896 — прозаик, мемуарист, актёр; уроженец Ивантеевки. – И.П.), что лучше уж балансировать на площадке, рискуя простудиться.

– Вашши билеты! – раздается голос. – Вашши…

Есть контролеры и контролеры.

   Есть один толстый, седой в пенсне контролер, который добродушно уговаривает публику, шутит с нею, успокаивает и сулит в скором будущем «великие реформы», и публика только посмеивается.

   Но есть контролеры, строгие, взыскательные, «начальники немилостивые» – «из вольных», взятые на дачный сезон «подкормиться». Кто они, я доподлинно не знаю, но фуражки на них учащихся, держат же они себя лихими и бравыми урядниками, когда те водворяют порядок.

Эти строги.

– Вашшше место во втором классе, а вы едете в первом! – внушительно говорит такой контролер кое-как приткнувшемуся в проходе первого класса пассажиру.

– Но там народу набито, как сельдей в бочке…

– Места есть…

– Так покажите…

– Шшшто-с?.. Эттто не мое дело, вы забываетесь!.. Если вам не удобно ездить по нашей дороге, так не ездите, а никаких замечаний я вам делать не по-о-о-озволю!.. Я вас в руки власти предам!..

   Попасть «в руки властей» спешащему деловому человеку совсем не улыбается, и он кротко молчит и втискивается в вагон второго класса, где пассажиры «масло жмут» – есть такая игра в школах.

   Это не все, это далеко не все, но чтобы написать все, потребуется большой том, а мне предоставлено место лишь для маленькой «картинки с натуры»…

 

Станция Пушкино. Нач. ХХ в. Оригинал: Из собрания Сергея Клычкова // https://pastvu.com/p/876562

    А 20-го июня в газете публикуется содержательный очерк «Из дачных мест. Листвяны». Вновь без подписи, но судя по стилю, это, конечно, все тот же Пазухин.

….«Отлого спускается берег красивой живописной речки Учи, и по этому берегу раскинулась деревня Листвяны, расположенная в двух верстах от Пушкино и в версте от полустанка «Мамонтовка».

   Лет десять тому назад в Листвянах было две-три дачи в самой деревне, да некоторые из крестьян сдавали на лето чистые половины своих изб «господам желающим», и только; если не считать хорошенькую нарядную дачку, выстроенную покойным председателем былого цензурного комитета В.Я. Федоровым, милым старичком генералом, самым снисходительным из всех цензоров подцензурной России. Впрочем, дачка, занимаемая многие годы покойным Федоровым, стояла «на отлете», вдали от деревни и была вроде небольшой барской усадебки.

   Ныне она давным-давно «слилась» с деревней и далеко-далеко раскинулись от нее все новые и новые дачи, все хорошенькие домики, лиловые, белые, голубые, под зелеными и красными крышами, окруженные садиками.

Листвяны стали заметным дачным уголком, и уголком очень симпатичным.

   Смотрятся нарядные дачки со своими красными и зелеными крышами, со своими садами и решетками в тихие воды глубокой Учи, через мост которой лентою вьется по горе дорога к Пушкину, упираясь в лес; а другая дорога, по берегу реки, вьется к Мамонтовке, которая и служит для листвянских дачников станциею.

   У моста расположена лодочная пристань, и целая флотилия ярко раскрашенных лодок ждет желающих кататься, а таких и в Листвянах, и в Пушкино множество.

   Целый день, а в праздники так и далеко за полночь, тихие воды Учи бороздятся по всем направлениям пестрыми «острогрудыми ладьями», и по окрестным полям и лесам разносится, хоть и не особенно складно, но очень громко – лихая волжская песня: «Вниз по матушке, по Волге».

   Речку арендует и лодки содержит «важеватый», приветливый и разговорчивый «Василий Алексеевич», которого знает вся округа.

   У него ловкие работники, а сам он с далекого Севера, с Белого моря, и «лодочное дело» ему хорошо знакомо, но он еще и фейерверки приготовляет, снабжая ими все окрестные дачи и много продавая в Москву.

– И огонь, и воду, сударь, заставил работать на себя, и огонь, и вода кормит меня! – говорит он с гордостью.

   Листвянцы живут очень весело, и Листвяны представляют из себя крохотный хорошенький городок, жители в котором все между собою знакомы и дружны. Благоустройство в этой дачной местности полное, а веселиться листвянцы ходят в густонаселенную соседнюю местность – «Клязьму», где и балы, и спектакли, и всякие иные «затеи», о которых мы скажем в свое время»…

Листвяны-Мамонтовка. Нач. ХХ в. Со старинной открытки

   Теперь – опять же безымянная «Акуловская гора и деревня Акуловка» от 9-го июля, безусловно – А.М. Пазухина.

…«Акуловскою горою» называется местность, примыкающая к Пушкину и принадлежащая деревне Акуловке. Это, конечно, совсем не гора в общепринятом смысле этого слова, и читатель ошибется, если вообразит себе «Акуловскую гору» чем-нибудь вроде горы, например, Звенигородского уезда, названного не без основания «Швейцарией Московской губернии».

   «Акуловская гора» – довольно возвышенный берег реки Учи, спускающийся к ней холмами и оканчивающийся довольно-таки непроходимым болотом. Впрочем, это место красивое, с эффектными «далями», с далеким горизонтом, и тут привольно и весело после очень уж лесистого Пушкина, в котором только и видишь, что сосну да угрюмую ель.

   Крестьяне д. Акуловки первое время отдавали свою землю в аренду москвичам, которые и начали, лет десять тому назад, строить тут дачи, все отодвигаясь и отодвигаясь от Пушкина и, наконец, чуть не вплотную подвинувшись с одной стороны к берегу Учи, а с другой – к деревне Акуловке. Позднее сами крестьяне принялись строить дачи на своей земле, а затем нашлись ловкие предприниматели из пришлых элементов, и ныне выросло на «Акуловской горе» очень много хорошеньких дачек, принадлежащих таким предпринимателям. Они довольно красивы, удобны, но совсем еще не защищены от солнца, и новые, все больше желтые, – «вохра» ведь самая дешевая краска – похожи на огромные подсолнечники. Говорят, доктора охотно посылают сюда ревматиков, которым солнце нужно.

   Живет тут народ среднего достатка, ибо богач селится в Пушкино, а бедняку «Акулова гора», с дачами не дешевле 200 рублей, не по средствам, да и до станции далеко, и всякую «живность», не говоря уже о «бакалее», доставать нелегко. Много всяких рантье и лиц свободных профессий, имеющих возможность бывать в Москве не часто. Общение между дачниками нет никакого, и живут они особняками, удаленные друг от друга. Ловят рыбу в Уче, гуляют, катаются на лодках и целый день жарятся на солнце и созерцают «дали», любуясь и утренними, и вечерними зорями, и великолепными лунными ночами, тогда как в Пушкине дачники зорю никогда не видят, солнце лишь «ощущают», а луну могут видеть, только лишь выходя в поле, до которого очень далеко.

   Сейчас же за дачами «Акуловской горы», – «с поля на поле», как говорят в деревнях, начинается деревня Акуловка, густо населенная дачниками.

   Акуловка – красивая деревня, сбегающая по круче к реке Уче, и дачников там великое множество: деревня от них богатеет, и, еще недавно бедный мужик этой деревни, ныне стал зажиточным, а сделавшись таким, и пить перестал, и вид другой имеет, и детям дает образование в великолепно поставленном двухклассном училище, помещающемся в огромном каменном доме. Училише это – в Листвянах, в версте от Акуловки, но право на него акуловцы имеют одинаковые с листвянцами.

Дачников деревни Акуловки можно разделить на две категории.

   Народ небогатый живет либо в крошечных, кое-как сколоченных животрепещущих дачках, либо прямо в деревенских избах, платя какие-нибудь пустячки; но тут же рядом крестьяне понастроили множество хорошеньких дачек, идущих рублей за 100-150 в лето, и такие дачки сняты дачником, если и не богатым, то все же состоятельным, и такой дачник в Пушкино на станцию, до которой добрых три версты, ездит на извозчике, если и не ежедневно, если и не в оба конца, то у непременно – в дурную погоду, или с покупками, в качестве «дачного мужа», а извозчику надо заплатить minimum 50 коп.

   Но много и таких дачников, которые путешествуют на станцию и обратно, невзирая на погоду, пешком ежедневно, кроме праздников. Это уже подвиг, совершаемый ради ребятишек, которым надо пожить лето в деревне, и такому дачнику не позавидуешь.

   Живут акуловские дачники дружно, играют в карты, ходят друг к другу в гости, а гуляют большим обществом и, в общем, напоминают крепко сплоченную интеллигенцию какого-нибудь маленького уездного городка.

   Для нужд дачников в Акуловке имеются хорошие лавки, к ним ходит почта, есть свой газетчик, а недавно они сообща устроили недурное освещение «калильными фонарями», которое начнет функционировать с половины июля»…

 

Пушкино. Акулово. Нач. ХХ в. Со старинной открытки

    Первого июня уже 1914 г. – такая зарисовка за подписью «Не-дачник» (судя по стилю, это опять Пазухин): «Подмосковные дачники. Пушкинцы».

Читаем.

…«Михаил Васильевич Кречинский (герой комедии А.В. Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского»; 1854 г. – И.П.), будь жив, на дачу обязательно переезжал бы в Пушкино. Или, если бы не пускали московские дела, наведывался раза два в неделю, по крайней мере. И чувствовал бы себя превосходно.

Ибо тут уж, наверно:

– В каждом доме есть деньги!

Нужно прибавить:

– И немалые!

Достаточно один раз пройтись по пушкинским улицам, обозреть десятка два дач, чтобы точно уяснить:

– Чем тут пахнет.

Не аристократичностью. Не шикарностью.

   Отпечатка изысканной бонтонности (от франц. bon ton – хороший тон. – И.П.), светских замашек, беззаботной французской болтовни, корсетов с утра, умопомрачительных шляпок и туалетов-восторг в Пушкине вы не встретите. Или, во всяком случае, в ограниченном количестве.

   Здесь все довольно просто. По дачному. Мало обращают внимания на свою внешность – дамы и девицы довольствуются простенькими кофточками и незатейливыми соломенными шляпами. Не особенно реагируют на грязцу, которой на главной артерии Пушкина, Пушкинского шоссе, порядочно. Равнодушно проходят мимо таких шедевров, как вывеска на лавчонке близ станции: «БАЯРСКАЙ квас».

   Но под этой простотой определенно чувствуется то именно, от чего Михаил Васильевич Кречинский был бы в восхищении:

– Хороший и чистенький капитал.

   Капитал, которым не рисуются, не пускают пыль в глаза. Единственно потому, что к нему привыкли и считают самой обыкновенной вещью.

   Я бы сказал, что в Пушкине явный аромат Замоскворечья. Но Замоскворечья сорта «экстра». С Большой Полянки или Якиманки. Замоскворечья коммерции советников, первогильдейского купечества, мануфактурщиков и домовладельцев, для которых шестизначный текущий счет – скромный счет.

   Эта «капитальность» пушкинцев проглядывает во всем. В тишине жизни, в уединенности дач – по одной на громадных участках, – в самой их архитектуре – прочного и солидного вкуса, –и обширности – «20 комнат многовато, да уж пусть будет, не помешают!», – в своих собственных выездах – тысячные «рысаки», – в самой замкнутости – «что нам до людей? Мы сами себе хороши».

   Можно проходить полдня по Пушкину и не встретить больше десятка дачников. Все они – там, внутри своих дач, или в собственных парках, на пространстве которых кунцевские, например, дачевладельцы умудрились бы возвести не меньше полусотни двухэтажных строений, каждой с садиком, и тесно не было бы.

И весь уклад пушкинской жизни – невозмутимость и сознание собственного достоинства.

Пожалуй, это серовато.

Но пушкинцы – правильного взгляда на вещи.

– Отдыхать, так отдыхать.

   И, действительно, состоя в числе дачников Пушкина – дачников не налетных, а собственников, – отдохнуть можно вполне.

Пушкино. Дача. Кон. XIX – нач. ХХ вв. Оригинал: из собрания С.А. Булаевой

 Почему живут в Пушкине?

   Коренное население, в сущности, могло бы свободно уехать на какой угодно курорт, русский или западноевропейский.

Они предпочитают Пушкино.

– Что нам курорты? Не видали мы их? Одно беспокойство, а удовольствия никакого. Нет уж, мы у себя на дачке поживем. Двадцать лет так жили, чего уж тут разъезжать…

   И живут двадцать первый, будут жить двадцать второй и так дальше, до глубокой старости. Будут рано вставать, посиживать в капотах и халатах на террасах – «никто ведь не видит!», – бездумно бродить по парку, изредка купаться, изредка кататься на лодке, еще реже заглядывать на «круг» или в местный театр, неутомимо пить чай, бесконечно обедать, зевать, крестя рот, опять неподвижно сидеть на террасе, ужинать и в десять часов уже спать.

Налетных дачников соблазняет «марка»:

– Мы – в Пушкине!..

Относитесь, следовательно, с почтением.

   Для дачных невест, которым давно за «29», и которые тщетно применяли свое очарование в десятках различных дачных мест, Пушкино – якорь спасения.

Отцам ставится ультиматум:

– Или в Пушкине, или – уксусная эссенция!

Отцы подчиняются, кряхтят, залезают в долги, снимают дачу в Пушкине и до конца лета надеются:

– Вдруг, клюнет!..

   Трудно поверить, но, говорят, Пушкино иногда помогает. Дачный жених – существо изворотливое! – случается, попадается на удочку.

Рассчитывает:

– Раз живут в Пушкине, за приданым, естественно, не постоят!..

   Все Пушкино – как купеческая вдова в летах и с капиталом. Всякие увивающиеся вокруг нее, убедительно предлагающие сильную руку и пылкое сердце, – ее мало трогают.

   Темперамент ее давно угас, покойник… наконец-то, Господь прибрал! – заведенное дело идет, живи себе тихонько да скромно.

– Не принимать там, если кто из прощелыг!..

Так и Пушкино.

Много охотников обзавестись здесь дачкой и участком.

Но:

– Не принимать!..

В Пушкине все занято, все застроено, за участки держатся крепко и чужаков не подпускают.

– Хотите, стройтесь где-нибудь с краю! На селе, на том берегу, по левую сторону железной дороги.

А настоящее Пушкино окончательно выкристаллизовалось. Застыло. Изменить его колорит невозможно.

   В роли увеселителя пушкинцев выступает «московский любимец» – Бонч-Томашевский (Михаил Михайлович; 1887-1921/1939? — режиссер; в 1915-1916 гг. снял 50 кинокартин. – И.П.). Популярный насадитель и идеолог танго неутомим. Он заарендовал чуть не все дачные театры по Северной железной дороге и порхает с места на место. Вместе с ним антрепренерствует баритон г. Веков (Николай Дмитриевич; 1870 – кон. 1930-х гг. — артист оперы и режиссер. – И.П.). 29-го [мая] они открыли сезон в Пушкине. Составили очень разнообразную и, нужно сознаться, интересную программу вечера. Тяжеловесных пьес не ставили. «Ревности» не касались. Просто учинили «Грандиозное кабаре», с танцами, разумеется, «Танго!» – с участием публики, разыграли несколько коротеньких и веселых пустячков и, по-видимому, пушкинцам понравилось»...

 

Пушкино. Ворота в Центральный парк, виден Летний театр. Сер. ХХ в. Оригинал: из собрания С.А. Булаевой

 Пока все…

Подготовил

Игорь Прокуронов



Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите CTRL+ENTER
Поделиться новостью:
Подписаться на новости через: Telegram Вконтакте Почта Яндекс Дзен

Читайте также
Комментарии

Комментарии 1

Написать
Миха Мигачев
Спасибо! Интересно, в те времена, Пушкинское шоссе проходило там же где и сегодня проходит?
Ответить
Написать
Последние комментарии
evgeniy-bes
написал человек с убогим ...
invalid
Убогая власть-убогий ...
invalid
Очевидно,после рейдерского ...
Hellen
9 вопрос : О внесении изменений в ...
Сергей Лебедев
Я знаком с сотрудниками ...
... ... ... ...
Культура объединяет все стороны ...
... ... ... ...
Как же приятно и тепло на душе от ...
aktk Фин
Легендарная школа, прошедшая ...
Alpatov
В статье есть ряд существенных ...
Валентина
Когда же наши власти прекратят ...




Ритуальные услуги в Пушкино

Наши партнеры: