Зимой 1924 года в Пушкино к Константину Паустовскому приехал Михаил Булгаков. Зимние впечатления нужны ему были для романа «Белая гвардия". Паустовский позже вспоминал: «Как-то ближе к весне, тихим и снежным днем ко мне в Пушкино приехал Булгаков. Он писал в то время роман «Белая гвардия», и ему для одной из глав этого романа нужно было обязательно посмотреть «снежные шапки» – те маленькие сугробы снега, что за долгую зиму накапливаются на крышах, заборах и толстых ветвях деревьев. Весь день Булгаков бродил по пустынному в тот год Пушкину, долго стоял, смотрел, запахнув старую, облезлую доху, – высокий, худой, печальный, с внимательными серыми глазами. «Хорошо! – говорил он. – Вот это мне и нужно. В этих шапках как будто собрана вся зимняя тишина». «Декадент! – сказал о Булгакове Зузенко (сосед Паустовского в Пушкино – В.П.). – Но, видно, чертовски талантливый тип. Добросовестно себя тренирует. Что он этим хотел сказать? Я не понял. Тогда Зузенко столь же неясно и неохотно объяснил: «Натаскивает себя на впечатления. Мастак!» Пожалуй, в этом он был прав. Булгаков был жаден до всего, если можно так выразиться, выпуклого в окружающей жизни».
Как же встретило Михаила Булгакова Пушкино и чего такого "выпуклого в окружающей жизни" он заметил?
"Где эта улица, где этот дом?"
Из изысканий пушкинских краеведов известно, что Паустовский связан с подмосковным Пушкино несколькими адресами. А краевед Светлана Корнеева в 2006 году опубликовала обнаруженный в архиве сына писателя Вадима Константиновича документ исключительной биографической и историографической важности для нашего повествования: «Свидетельство № 3519 Пушкинского Волостного Совета Р.К.и.К.Д. Москов. Уезда и губ. выдано 3 ноября 1923 года (за № 5239) гражданину Киевской губ. города Василькова, женат, 31 года, 1892 года рождения Паустовскому Константину Георгиевичу, проживающему в пос. Пушкино на предмет свободного жительства во всех городах Российской Республики сроком с 3 ноября 1923 года по 3 ноября 1924 года». Из этого же документа следует, что Паустовский проживал в Пушкине на даче некоего Клеймёнова, а в дневниковых записях писателя 1923 года содержится его собственное признание на этот счёт: «Пушкино. Дача Клеймёнова…». Ещё более полно о своём пушкинском жилище Паустовский высказался в письме к матери Марии Григорьевне Паустовской в Киев 17 декабря 1923 года: «Живу сейчас в Пушкине, в 20 верстах от Москвы, в зимней даче. Вокруг лес, снега, тишина. Работать здесь прекрасно. Утомляют только поездки в город. В городе я не нашёл комнаты. Кроме того, платить по 10 червонцев за комнату я не могу, а дешевле в Москве не найти». Судя по ксерокопии «Плана местности Пушкино-«Лесной городок» Северной железной дороги Московской губернии и уезда, 4 стана» 1915 года, два земельных участка, принадлежавших некоему Г. Г. Клеймёнову, находились на улице Писаревская, по современной нумерации – это Оранжерейная улица, дома № 1 и № 3. На одном из них возведён современный кирпичный коттедж, а на втором стоит деревянный дом, хранящий черты типичного дачного строения первой половины прошлого века. Сегодня здесь живёт семья Королёвых. Хозяйка дома Тамара Яковлевна рассказала, что в 1934 году по старым участкам между Боголюбской и Писаревской улицами проложили Оранжерейную улицу и образованные таким образом участки распределили между новыми хозяевами. К 1936 году вдоль улицы выросли дома сельского типа, ничем не отличавшиеся от застройки всей этой части города. Нынешний свой дом постройки 1936 года на том месте, где в начале 1920-х годов стояла дача Клеймёнова, Королёвы приобрели только в 1972 году.
"Встречают по одёжке…"
Как отмечал Паустовский, так и многие современники вспоминают на Михаиле Булгакове эту самую "облезлую доху" – полушубок фасона "лохматая дрянь", в которой он бегал по Москве по заданию "Гудка"!
Именно, на этом я и хотел было закончить главе об одежде Булгакова, но мне на глаза попалась заметка в газете " Metro Москва" (№29 - 199/5246 от 23.10.2023 – В.П.) - "В семье 120 лет хранили старинную шубу доктора".
Михаил Булгаков
"Булгаков тоже был доктором, скорее всего речь в заметке идёт о подобной шубе" – подумал я. Вот эта заметка: "В коллекцию Бахрушинского музея передали шубу-доху, в которой доктор собирался ездить к пациентам в начале 20-го века. Предмет зависти коллекционеров сшит из волчьего меха примерно в 1903-1905 годах. Доха отлично хранилась до наших дней. История шубы репортёру "Metro" (Ольги Москаленко - В.П.) рассказала Ирина Новиченко – правнучка того самого доктора, которая и принесла доху в музей: Доха принадлежала брату известного музыканта, пианиста, основателя и руководителя Московского трио и Бетховенской студии Давида Шора Осипу Шору, который был врачом и биологом. "Шили её специально для дедушки, чтобы он мог в сильные морозы ездить в Москве по пациентам" - рассказывает Ирина Новиченко, которая заведует отделом в Центре социально-политической исто Государственной публичной исторической библиотеки России. По словам Ирины, шуба оказалась непрактичной и не пригодилась. Хранили её в мешке с нафталином в самом обычном чемодане. Ну а в последние годы перешли на мешочки с лавандой. "Доха находилась в идеальном состоянии, - продолжает рассказ Ирина – Время её пощадило". В музее дар с радостью приняли. Так было выполнено завещание внучки доктора Шора – бабушки Ирины. "Бабушка сама хотела подарить музею эту реликвию, но не успела, - говорит Ирина. – Я помню, она ещё вела переговоры с историком моды Александром Васильевым, чтобы он забрал доху, но они почему-то не договорились". Как отмечают сотрудники Бахрушинского музея, одежда того периода сохранилась в ограниченном количестве и каждый экземпляр – это уникальный источник для изучения истории моды, костюма и быта дореволюционной России. Доха представляет собой длинную и просторную разновидность шубы. Её носили на рубеже XIX – XX веков наряду с тулупом для длинных поездок на санях. Сейчас в музее проходит реставрация, но уже скоро старинную шубу можно будет увидеть в одной из экспозиций. Ирина надеется, что такой экспонат даст посетителям представление не только о моде того времени, но и о традициях эпохи. "Я буду навещать её, - сказала она. – Всё же это дорогая сердцу семейная реликвия".
Шуба Шора
Интересно, а где же хранится "Лохматая дрянь" Михаила Булгакова?
"Разговоры, разговоры"
Как Вы думаете о чём могли говорить два друга отрочества и юности после долгой разлуки?
Я думаю, в первую очередь, о последствиях событий января 1924 года, связанных со смертью Владимира Ильича Ленина. Паустовский описал эти события в главе «Стужа» своей "Повести о жизни". Простившись с вождём в Колонном зале Дома Союзов, он и Зузенко пешком добрались до Северного (ныне Ярославский – В.П.) вокзала. «Потом мы долго ехали с Зузенко в Пушкино. Пустой дачный поезд грохотал и качался в пару. Колёса вагонов звучно били по стыкам рельсов. Им вторило ночное эхо. Казалось, что оно тоже замерзает от стужи и потому звенит, как тонкий лёд, разбитый камнем.
Константин Георгиевич Паустовский
В Пушкине всё дымилось от мороза».
Утром Константин Георгиевич плохо себя чувствовал, но собрался ехать в Москву на похороны. «Я добрёл до железнодорожного переезда как раз в то время, когда прошёл на Москву последний утренний поезд. Я опоздал. Тогда я пошёл вдоль полотна в сторону Москвы, но не прошёл и двух километров. Кружилась голова. Мне хотелось сесть на откос в снег и немного посидеть. Но я знал, что в такой мороз этого делать нельзя. Поэтому я всё шёл и шёл, спотыкаясь, понимая, что идти бессмысленно и надо возвращаться. По своей нелепой привычке я всё время загадывал – вот дойду до того телеграфного столба и поверну. Телеграфный столб задержал меня надолго. Я прислонился к нему и увидел, как Пушкино тяжело дымило всеми своими печными трубами, всем своим берёзовым дымом. Дым был алым от морозного солнца. Впереди так же яростно, как и Пушкино, заваливая дымом всю землю, курилась Клязьма… Со стороны Пушкина, выбрасывая столбы дыма, шёл поезд. Был слышен его нарастающий гром. Шёл сибирский экспресс. Он всегда проходил в это время мимо Пушкина, не останавливаясь, не тормозя, уволакивая за стрелки тяжёлые пульмановские вагоны. Всё казалось, что вагоны хотят отстать, остановиться, но паровоз безжалостно мчит их вперёд и не даёт отдышаться. Поезд приближался. Внезапно он вздрогнул. Залязгали и заскрежетали тормоза. Грохот колёс оборвался, и поезд сразу остановился среди леса. Паровоз дышал, как запаленная лошадь. Он остановился там, где его застало время похорон. Тотчас пар вырвался струёй из недр паровоза, и паровоз закричал. Он кричал непрерывно, не меняя тона. В его крике слышались отчаяние, гнев, призыв. Этот могучий гудок летел окрест – в леса, в стужу, в поля, где одним глубоким пластом расстилались снега».
Паустовский проболел больше месяца, как до приезда Михаила Александровича Булгакова. Эта неожиданная и радостная для обоих писателей встреча и легла в основу главы «Снежные шапки»!
Михаил Булгаков описывал те же события несколько по другому. В дневнике писателя за 22 января 1924 года есть такая запись: "Сейчас только что (пять с половиной часов вечера) Семка (пока мной не определено кто это – В.П.) сообщил, что Ленин скончался (на самом деле - 21 января в 18 часов 50 минут – В.П.). Об этом, по его словам, есть официальное сообщение". А вот уже строки репортажа Булгакова в "Гудке": "Круглые сутки – день и ночь – на площади огромные толпы людей, которые, строясь в ряды, бесконечные лентами, теряющимися в соседних улицах и переулках, вливаются в Колонный зал. Это рабочая Москва идет поклониться праху Великого Ильича".
А экскурсовод и филолог Ирина Чичкина считает, что: "Наверняка два киевлянина вспоминали смутные дни, когда власть в городе переходила от Скоропадского к Петлюре, от Петлюры к красным. И многое они могли сказать друг другу без чужих ушей и глаз. В строках романа «Белая гвардия» воплотились не только тихие белые снежные шапки, но и драматичный опыт Константина Паустовского. Ему удалось дезертировать из армии Скоропадского, как героям романа. А у его двоюродных братьев судьба сложилась иначе. Константина Паустовского и братьев Гулей (Романа и Сергея) мобилизовали в армию Скоропадского. Гули были офицерами, попали в плен к петлюровцам, потом их вывезли в Германию. Об этой семье, жившей в эмиграции, Паустовский не писал, хоть и был с ними близок в Киеве. Возможно, они говорили об этой истории с Булгаковым".
Возможно, что и так всё было, но я считаю, что они обязательно вспомнили Селиханович Александра Брониславовича (1880 – 1968), своего учителя русского языка и литературы по Киевской гимназии.
А также после поездки Булгакова в Евпаторию (см. «Пушкино сегодня» от 19.01.2022 - «Булгаков: из Евпатории в Пушкино» - В.П.), могли поделиться своими впечатлениями о Крыме!!!
"Ты откуда, хлопец?"
А откуда приехал Булгаков в Пушкино? Я перед написанием этой статьи, специально побывал в «Нехорошей квартире» №50, что в подъезде №6 на Садовой 302-бис.
Именно в этой квартире №50 Михаил Булгаков прожил четыре года со своей первой женой Татьяной Лаппа, когда приехал в Москву осенью 1921 года, т.е. именно, отсюда отправился в Пушкино (правда, еще полгода жил в квартире №34 – с августа по ноябрь 1924 года – В.П.). Давайте, приступим к осмотру этой удивительной и, наверное, самой загадочной квартиры Москвы.
Квартира находится ныне на четвертом этаже по Большой Садовой, 10. Квартира №50 - классическая коммуналка. Удивительно, что поселиться в этой комнате ему удалось после вмешательства Надежды Константиновны Крупская.
Комната Булгакова, современный вид
Но мало кому известно, что, именно, из этого дома по Садовой, 10, из квартиры №5 30 августа 1818 года Фанни Каплан отправилась на завод Михельсона, вооружившись браунингом, пулей из которого ранила Ленина. Вполне возможно, что Булгаков тоже рассказывал эту историю Паустовскому…
"Свыня! Свыня!"
Жизнь Михаила Булгакова подчинялась закону "то густо, то пусто". То он живет в сытом Киеве, то страдает от голода на фронте Гражданской войны. То получает гонорар за гонораром, то оказывается в опале. А красивую жизнь Михаил Афанасьевич очень любил. И хорошо поесть - тоже. Затем были Первая мировая и гражданская. Тут не то, чтобы не до гурманства - не до сытости. В 1921 году, уже в Москве, бывало, по три дня совсем не ели. Иногда в столовой Окон РОСТА писателю перепадала пара картофельных котлет. Он их ненавидел всей душой. Но ел.
А чем же его потчевали в Пушкино?
Паустовский вспоминает: «... А через полчаса Булгаков устроил у меня на даче неслыханную мистификацию, прикинувшись перед не знавшими его людьми военнопленным немцем, идиотом, застрявшим в России после войны. Тогда я впервые понял всю силу булгаковского перевоплощения. За столом сидел, тупо хихикая, белобрысый немчик с мутными пустыми глазами. Даже руки у него стали потными. Все говорили по-русски, а он не знал, конечно, ни слова на этом языке. Но ему, видимо, очень хотелось принять участие в общем оживленном разговоре, и он морщил лоб и мычал, мучительно вспоминая какое-нибудь единственно известное ему русское слово. Наконец его осенило. Слово было найдено! На стол подали блюдо с ветчиной. Булгаков ткнул вилкой в ветчину, крикнул восторженно: "Свыня! Свыня!" - и залился визгливым, торжествующим смехом. Ни у кого из гостей, не знавших Булгакова, не было никаких сомнений в том, что перед ними сидит молодой немец, и к тому же полный идиот. Розыгрыш этот длился несколько часов, пока Булгакову не надоело и он вдруг на чистейшем русском языке не начал читать "Мой дядя самых честных правил...".
Я почти уверен, что это застолье проходило 3 марта 1924 года (по старому стилю 19 февраля – В.П.), так как это была Масленица. Тем более это был понедельник, т.е. первый день - «Встреча» на Масленичной неделе. Подавали ветчину, т.е. пост еще не наступил!
Так же могу предположить, что не обошлось без нескольких рюмок алкоголя. Булгаков разбирался неплохо в водке. Когда в конце 1924 года после долгого перерыва в стране наконец-то начали выпускать водку, Михаил Афанасьевич записал в дневнике: "В Москве событие - выпустили тридцатиградусную водку, которую публика с полным основанием назвала "рыковкой". Отличается она от царской водки тем, что на 10 градусов слабее, хуже на вкус и в четыре раза дороже". Кличку ей дали, как нетрудно догадаться, в честь председателя Совнаркома СССР Алексея Рыкова. Официальное название было, естественно, другое - "Русская горькая". Сам же Булгаков "рыковку" никогда не пил. Предпочитал либо самодельную водку, приготовленную из медицинского спирта, либо домашнюю самогонку хорошего качества. Если была возможность, добавлял в нее рижский бальзам. Этот бальзам он называл "пиконом". Впрочем, Булгаков никогда не напивался допьяна. А в его квартире даже висел плакат: "Водка яд - сберкасса друг"! В те времена подобные плакаты - желтые, с перечеркнутой бутылкой водки - были расклеены по всей стране. А Булгаков любил всевозможные шутки и розыгрыши. В том числе и застольные. В новой компании мог, например, целый вечер изображать иностранца, что и произошло в Пушкино...
И еще я долго думал над одним вопросом, почему Булгаков выбрал, именно, "роль военнопленного немца"? Отчет на это вопрос пришел неожиданно. Поездка в Пушкино происходила после знакомства Михаила Булгакова с Белозерской, а она только что ушла от Васильевского, сотрудника газеты «Накануне», редакция которой располагалась в Берлине…
Друзья, давайте вместе продолжим раскрывать тайны приезда Булгакова в Пушкино!
Владимир Парамонов
Комментарии