Второй дом

Стихийные приюты возникают на дачных участках, в квартирах под надзором энтузиаста, отдавшего животным всё своё свободное и даже рабочее время. Один из них расположился в Пушкинском районе, недалеко от поселения Царёво. Его хозяйка Людмила — необычная женщина. Полковник медицинской службы в запасе, ветеран боевых действий в Чечне и Афганистане, редкий специалист по мануальной терапии, к которому едут из Москвы, Людмила опекает около сотни бывших бездомников — 90 собачьих и 10 кошачьих хвостов. 50 собак из этого числа и несколько кошек женщина приютила на своих 12 сотках.

Однажды Людмила пристроила на автостоянку для охраны трёх бездомных собак. Но вскоре её собрались закрывать, а сторожа заявили Людмиле: «Забирай собак, иначе алкоголики их сожрут». С одной стороны, трём огромным псам в двухкомнатной квартире не поладить, но и на улице им не выжить. 

— Пока я их не забирала, одна собака пропала, остались Боби и Деля. Приходили ко мне: полают у подъезда, впустит их кто-нибудь, в квартиру позвонит, мол, твои друзья на завтрак пришли, — вспоминает Людмила. — Тут Деля пропала. А Боби так её любит! По всей квартире искал. Через неделю появилась — голова проломленная, полшеи отрезано, не видит, куда лапами перебирает. Как она доползла до дома, не знаю. 

Сейчас Деля страдает от онкологии — передвигаться может только на специальной коляске, куда кладут отказавшие задние лапы.
Вскоре в городской квартире начали делать ремонт, и Людмила с питомцами переехали на дачу. С первым снегом намеревалась вернуться в город.
— Осенью похолодало — я печку затопила, тепло, хорошо. Думаю, зачем мне эта квартира? Как их здесь одних оставить? Не поехала. И теперь каждую зиму — всё уезжаю, уезжаю, — рассказывает она. Так спонтанно, 14 лет назад создавался приют. 

 
Каждая собака Людмилы со своей историей. Мишу нашли сбитым на трассе, а сербернарша Мотя всю зиму провела на привязи — подкармливая её, Людмила просто не знала, что собака брошена:

— Я думала, она магазин стройматериалов охраняет… Как май наступил, пошла с хозяевами ругаться. Говорю, совесть у вас есть? Вы ей хоть попить налейте. Ребята глаза вытаращили — не наша собака, — вспоминает женщина. — Она за моей машиной сюда прибежала. Я её в вольер посадила, на карантин. Как она там сидела! Я думала, труба, сейчас вольер вынесет. Хочешь, говорю, посиди недельку, привью тебя, а не хочешь по нашим законам жить — до свидания. Открыла дверку — её и след простыл.
Впрочем, Мотя быстро одумалась: через неделю следом за машиной прибежала обратно. Но, вытерпев неделю карантина, всё же приняла на себя права хозяйки и стала «ходить буквой ф»: перегрызла уши всем кобелям, которых к ней подсаживали, и в итоге сошлась с овчаркой, в своё время тоже брошенную на привязи у столба.

Животные достойны восхищения — у них больше развиты чувства, они удивительно деликатны, преданны и не раз оказывали человеку огромную помощь, вплоть до спасения жизни. Соседу Людмилы кот спас жизнь: мауканьем разбудил хозяина ночью, когда загорелся чердак дома. Другой жизненный пример кошачьей верности — животное пять лет искало хозяев, переехавших в другой город, и нашло… Обозлить животное, считает Людмила, может только человек. 

— Моя бойцовская собака с ног до головы внучку вылижет, когда та придёт. Её саму доберманша вынянчила: заплачет — собака успокаивает, коляску качает, игрушку даст, нас позовёт. Нам надо учиться у животных. Их товариществу — иной раз дашь кашу и мяса кусок, а она его возьмёт и голодным котятам отнесёт. Мы не пытаемся научиться понимать их, только говорить умеем. А им и того не надо, они по глазам, по жестам всё понимают.

— Когда в перестройку хотели за домашних животных деньги брать, сколько хороших, породистых по улицам умирало. Такое чувство, будто мы живём по принципу «есть животное — есть проблема», — рассуждает женщина. — Отстрелять, отравить, сделать эвтаназию, а ведь за границей и специальная полиция существует, и суды, и инспекции, чтобы за животными следить, не убивая, и всё за счёт добровольных пожертвований. Наше общество до этого ещё не доросло… Хоть на детские дома стали внимание обращать.

Людмила не просто любит животных, они для неё — члены семьи. Откуда у женщины такое терпение и любовь к братьям нашим меньшим? Оказывается, ещё после Великой Отечественной войны её отец привёз домой немецкую овчарку Джерри, и с тех животные навсегда поселились в их доме. Кажется, любовь к животным даётся свыше и не каждому. Легко подумать, но насколько бы хватило нас с вами, чтобы ежедневно кормить, выгуливать, снова кормить, убирать, развозить в ночь еду бездомникам, которых не получается забрать к себе, потому что другого времени на это не остаётся, и не спать несколько дней гряду? Терпеть собачьи «шалости» вроде сваленного на пол телевизора или обгрызенного шкафа? Засыпать за рулём и верить, всё равно верить во Всевышнего, который уберёг и тебя, и семью другого водителя, когда машины столкнулись по касательной?

Даже в новогоднюю ночь, решив устроить себе выходной и не ехать «на кормёжку», она не выдержала. «Сижу я сытая, в тепле, а они у дороги голодные… Привезли мы кашу с зятем на саночках, а они ждут. Накормила, и сразу такое удовлетворение на душе! Поэтому нет у меня ни праздников, не выходных… Спать хочу, устала — всё равно, собираюсь и еду». Да и сама Людмила не из робкого десятка: твёрдости и деятельности характера ей не занимать. Вся её жизнь — тому пример. Недобрав одного балла для поступления во второй Пироговский мединститут, не отчаялась и подала документы в рязанский филиал. Предпочла лечебное дело: «Хирурги как писатели: истории болезней больше сочиняют, чем лечат». О Чечне и Афганистане говорит неохотно. Не спросишь — не скажет. Говорит только, что чем больше живёшь среди людей, тем больше любишь собак.

Но соседи по даче особого энтузиазма от собачьего приюта за забором не испытывают. Пытались писать жалобу общему председателю, да только тот бумажку Людмиле показал. «Не будь я тут, в посёлке, сама председателем, никто бы мне собак держать не дал», — считает она. 

— У меня не приют. Все мои животные — с последующим проживанием. Это их второй дом, — считает женщина и на предложение определить собак в настоящий приют отвечает категорическим «нет»: — Это же концлагерь для собак! Свободолюбивые животные, выросли на природе, в вольерах по пять штук бесхозные сидят. Сегодня один покормил, завтра никто, вымытые ли, выгулянные — кому какое дело? 

Людмила знает, о чём говорит: когда-то она сама хотела открыть настоящий приют в близлежащем Красноармейске. Даже нашла за чертой города, недалеко от лесного массива, подходящее здание, планировала заключить договор с ветеринарной службой, прививать и стерилизовать питомцев, устраивать мастер-классы кинологов по знакомству со своим животным и уроки труда: дети, ухаживая за питомцами, учились бы ответственности за меньших братьев. Но бесхозное здание за чертой города оказалось продано. Кому — неизвестно. Два года назад власти обещали подыскать иной вариант, поиски которого продолжаются до сих пор. Сейчас у Людмилы нет средств на такой масштабный «проект», а то здание, кстати, пустует до сих пор.

Что помогает ей выдержать груду обязательств и трудностей? Характер, любовь к питомцам и поддержка близких. Проблем у «стихийных приютов» немало, если не сказать на первый взгляд, что у них «одни проблемы». Только питание собак обходится Людмиле в 50 тысяч рублей ежемесячно. При том, что основной заработок женщины — пенсия в пять тысяч рублей и зарплата, которую она получает, крутясь на нескольких работах сразу. Простую собачью еду — крупу с мясом и морковкой — Людмила готовит на трёх газовых конфорках. Подсчитываем: каждая из них съедает по три баллона в месяц… Хозяйка следит за здоровьем питомцев: на прививки и стерилизацию уходит немало средств, но немаловажно и то, что клиника идёт навстречу и делает скидку. «Бог животное дал, и на животное даст», говорит Людмила и продолжает разбирать ворох ежедневных дел. 

И Бог дал. С этого года Людмиле помогают волонтёры зоозащитники, привозят ей всё: от ошейников до корма, договариваются с ресторанами и магазинами о поставке в приют костей, куриных грудок, булочек…

— О Людмиле мы узнали от благотворительного фонда «ЗОО-друг», который помогает «стихийным приютам» нашего района. Недавно привезли ей более 300 килограммов ценной помощи: 225 кг сухого собачьего корма, 73 кг консервов, ошейники, кошачий корм и игрушки, — рассказывает волонтёр Ольга Забалуева. Курировать и пристраивать бывших бездомников она стала год назад, когда посетила благотворительный вечер в пользу другого «стихийного приюта» нашего района. Свой день рождения она целиком посвятила приюту Людмилы: перевозила на машине из Пушкино те самые 300 кг. — Многие вообще не подозревают о существовании приютов, поэтому мы в первую очередь нуждаемся в хорошей информационной поддержке. Рады бы помочь, но просто не знают, кому конкретно. И, конечно, большая проблема —финансирование. Это главное отличие государственных приютов от «стихийных», которые существуют на средства волонтёров и неравнодушных людей.

— «Из крана вовсю хлещет, а мы на четвереньках с тряпкой в луже воды ползаем». Решать проблему частично — не самое эффективное, — продолжает Наталья Менжунова. — Приюты так и будут стихийно возникать, пока государство всерьез не примется за это. В то же время лично я не стопроцентная сторонница муниципальных приютов. Почитайте дискуссии, поговорите с волонтерами и зоозащитниками, и быстро обнаружите, что это не лучший вариант. Я вижу организацию приютов на основе социального партнерства. 

Если вы решили завести домашнего питомца, то зоозащитники и волонтёры призывают брать животное из приюта — любить оно вас будет едва ли не больше, чем купленное у заводчика. Обычно люди такого предложения пугаются, однако то, что деятельность заводчиков в России нормативно не регулируется, настороженности не вызывает.

— Кто помогает, а кто кричит: «Что вы их кормите, не накладывайте!». Пусть они вам не нужны, — говорит Людмила. — Но если я этих собак кормить не стану, они же, будут, голодные, в стаи сбиваться и за сумки хвататься! Давайте всё уничтожим — соловьёв, кошек, собак, мышей… Один человек останется. Но другим тварям Бог тоже место под солнцем дал. Что мы? Свою жизнь реализовать с природой в гармонии жить не можем, а ломать горазды. Вспоминаю «Собачье сердце»: «Поют?— Поют. — Пропал дом». Кто-то думает о будущем… А мы поём.

Анна Ефимова