Памяти Михаила Шалдина

26 сен
07:18 2013

В нынешнем году черкизовская библиотека отмечает своё 85-летие. История у неё сколь долгая, столь и славная. Вдвойне интересная потому, что библиотека всегда играла в посёлке роль культурного центра. Так осталось поныне. Все самые интересные, значимые культурные события проходят именно здесь. Именно сюда потихоньку «стекаются» люди, отмеченные даром божьим – художники, писатели, поэты, музыканты, учёные. Все тут находят душевный приют, внимание, понимание. И в том безусловная заслуга её заведующей – Елены Александровны Стрюковой, Леночки, как называют её между собой друзья и просто добрые люди.

Выставка памяти

Работа Стрюковой давно вышла за рамки чисто библиотечные. Здешнее книгохранилище с незапамятных времён выступает и в качестве выставочного, краеведческого центра. Работа, которая здесь ведётся, имеет большой резонанс и душевный отклик. Всё – благодаря Елене Александровне. Она не устаёт удивлять столько, сколько её знаешь. Вот и теперь, вместо того, чтобы придумать, как отпраздновать юбилей библиотеки, она упорно собирает страница к странице книгу, посвящённую 100-летию… черкизовской школы.

10 лет назад она сделала к созданию этой книги первые шаги. Встречалась с десятками людей, по крупицам собирала воспоминания, фотографии, документы. И всякий раз делала для себя открытие — как много талантливых, интересных людей проживало и продолжает жить в родном посёлке. И ей хотелось поделиться радостью открытия с другими людьми. Так появилось желание устроить в стенах библиотеки выставку безвременно ушедшего от нас художника Михаила Шалдина.

На выставку пришли не просто жители посёлка, но и бывшие одноклассники, которые вспоминали о нём, рассказывали много историй, сокращая, таким образом, время между школьными годами и днём сегодняшним.

Один такой

Серое небо. Серая земля. Серые дома. Тучи нависли так низко, что, кажется, сейчас они не выдержат, и лягут на крыши домов, пролившись долгим затяжным дождём. Погода на Сахалине не жаловала, и природа не радовала глаз буйством красок. Во всём сквозила неизбывная грусть, создающая атмосферу печали, которой пронизаны все картины Михаила Шалдина, написанные на Сахалине.

Нет, родился он здесь, в уютном посёлке Черкизово, где весной в садах пахнет сиренью, а летом – укропом и малиной. И школу окончил здесь же, именно на уроках рисования впервые почувствовав интерес к живописи. Но, будучи юношей скромным, он не афишировал своих пристрастий, не выказывал другим свой внутренний мир, в который погружался, чем дальше, тем больше. И всё предшествовавшее поступлению в художественное училище имени 1905 года время он лелеял, взращивал в себе талант, который проявится потом в его картинах.

Возможно, не так печальны были бы полотна Шалдина, написанные на Сахалине, куда он попал после художественного училища по распределению, если бы он сам не был человеком грустным. Но он словно угадывал своё будущее, своё одиночество, свою творческую неустроенность. Правда, тогда ещё неосознанно, на каком —то интуитивном, подсознательном уровне. Потому что в те годы всё ещё было хорошо, ещё витал в воздухе ветер надежды, обещавшей признание и, что греха таить, известность. Он был молод, влюблён, и скоро женился на курносой, невероятно женственной Верочке, которая приехала в этот же посёлок под Южно-Сахалинском также по распределению по окончании вуза. Так что судьба Михаила отправила за тридевять земель от дома не просто так: ему нужна была именно такая женщина, которая бы всё про него понимала, и принимала таким, какой есть.

Уже тогда, работая в художественных мастерских Южно-Сахалинска, Миша много рисовал, оставляя на бумаге или холсте улицу, на которой жил, природу, которая его окружала, реки и небо — но не то, что космос – бездонно-синее, а серое, затянутое облаками. Одно такое облако прочно, навсегда поселилось в его душе, затянув ее невидимой взвесью лёгкой печали.

Как Диоген в бочке

Скромный, мягкий по природе своей, Михаил, когда дело доходило до его профессиональных интересов, всегда проявлял удивительную твёрдость. Никогда не брался за работу, которая была не по душе. Кто-то из художников идёт на компромисс с собой, но только не он. Он не мог выполнять заказные работы, это было против его естества. Он продолжал писать картины, ожидая своего часа, и рисовал, рисовал то, что было ему близко и требовало выхода. А ещё много читал, отдавая за книги последние рубли. Он покупал их в пристанционном книжном магазине, где теперь продают продукты.

«Папа был не просто творческим человеком, уязвимым, как ребёнок, он был ещё философ, настоящий эрудит, который, казалось, знал всё. Он был удивительно самодостаточным», — вспоминает дочь Михаила Ася. – Он, как Диоген, которому вполне подошла бы бочка«.

Михаил и Вера разошлись после 11 лет совместной жизни. Михаилу нужна была только поэзия жизни, проза быта была не для него. Обожая своих “девочек” — жену и дочь, он, тем не менее, не мог обеспечить им безбедное существование. Семья практически жила на заработок Веры Алексеевны, работающей в детском саду. У мужа заработок случайный, зависел от того, удавалось ему продать картину или нет. Он, правда, устроился подрабатывать в мастерские московского технологического института, но это мало меняло положение дел.

“В духовном плане с Мишей было очень хорошо, интересно, он был удивительно добрым человеком. Но в материальном плане — тяжело, — рассказывает жена Вера Алексеевна. — Даже когда разошлись, и мы с дочкой переехали жить в другой дом, отношения с Мишей не прерывались. Мы перестали жить вместе, но не оставили друг друга, не вычеркнули из жизни. Миша регулярно к нам приезжал, гулял с дочкой, возил её в музеи на выставки, делился с ней тем, что знал сам. Его влияние на Асю было безусловным. Когда дочка подросла, и стала посещать Центральный Дом художника самостоятельно, он всегда с пристрастием спрашивал – на какого художника она ходила? Что смотрела? Если ему не нравился дочкин выбор, выражал неудовольствие, у него были свои предпочтения”.

“Папа на ходу сочинял мне сказки, и тут же их иллюстрировал, — поддерживает разговор Ася. – У него всегда был с собой карандаш. До сих пор в памяти остался людоед – большой, лысый, в клетчатой рубашке, который питался крошечными человечками. Причём, ужаса от этих рассказов и рисунков я не испытывала. Кстати, когда сама уже стала мамой, тоже сочиняла своему сыну сказки. Отец многое мне передал. Восприятие мира часто происходило его глазами. Например, каждое утро он делал со мной зарядку. Я просыпалась, доставала коврик, и исправно выполняла упражнения из йоги. В 5 лет я уже читала. Вообще я во многом папина дочка, даже фамилию менять не стала”, — заявляет Ася».

Светлая память

Она, правда, папина дочка. И мамина. Вообще Шалдины – семейство удивительное. Несмотря на разность профессий (Вера Алексеевна – педагог — дошкольного воспитания, Ася преподает физику, математику и английский язык), они все люди творческие. Поэтому в доме у них очень интересно. На самом видном месте – работы Михаила. И те, что писались на Сахалине, где прошли его персональные выставки, и те, что были написаны уже здесь, в Черкизово. Поэтому на его картинах можно узнать и речку, Клязьму, и мостик, с которого женщины полощут белье, дома и сирень. Шалдин – очень хороший художник, очень точный и очень чувственный. Но – как это часто бывает – нереализовавший себя в профессии. Но тот, кто хоть однажды прикоснулся к его творчеству, забыть его работы не мог. Житель поселка Черкизово Лидия Журавлева рассказывала, как Михаил по её просьбе нарисовал на кухонной стене… бельевую верёвку с прищепками. И было это так убедительно, что все, кто приходил в их дом, пытался прищепки отстегнуть.

Ещё одно воспоминание: Вера Алексеевна приходит домой, и видит на стуле варёного красного краба, а под клешней записка: «Вера, краба не есть, я буду его рисовать». К сожалению, эта картина сгорела во время пожара вместе с другими. А те, что чудом уцелели, жена с дочерью хранят, как реликвию.
«А какие Миша писал записки, не застав нас дома, — рассказывает Вера Алексеевна. — Их можно смело называть произведениями искусства. Старинным, витиеватым, благородным слогом он выражал свою любовь и расстройство от того, что не увидел нас. И так был этим опечален, так пронзительно писал об этом, что ком в горле вставал».

«У папы была своя, параллельная от всего остального жизнь. Он был одиночка по своей сути. Ему вполне хватало для счастья холста и красок, — говорит Ася. И добавляет: “Знаете, иногда я узнаю в отдельном прохожем папину спину, его плечи, поворот головы, у меня мурашки по коже. Отец очень прочно во мне живет. Я его дочь – и всегда это чувствую”.

9 октября у Михаила Шалдина будет очередная годовщина со дня рождения. Светлая ему память.


Наталья Анохина

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите CTRL+ENTER
Поделиться новостью:
Подписаться на новости через: Telegram Вконтакте Почта Яндекс Дзен

Читайте также
Комментарии
222
Михаил Шалдин был одногруппником моей мамы - Тамары Ивановны Стародубцевой - по Московскому художественному училищу памяти 1905 года. Дядя Миша (так я его называл) часто бывал у нас в гостях, и мы с мамой тоже гостили у них в Тарасовке. Хорошо помню огненно-рыжую девочку Асю - его дочь. Буду признателен, если кто-нибудь поможет мне с ней связаться - вдруг она меня ещё помнит? Моя страничка в контакте: http://vk.com/oleg_szmatowicz

На данный момент гости не могут писать комментарии.

Авторизуйтесь, пожалуйста, или зарегистрируйтесь

Последние комментарии
invalid
Очевидно,после рейдерского ...
Hellen
9 вопрос : О внесении изменений в ...
Сергей Лебедев
Я знаком с сотрудниками ...
... ... ... ...
Культура объединяет все стороны ...
... ... ... ...
Как же приятно и тепло на душе от ...
aktk Фин
Легендарная школа, прошедшая ...
Alpatov
В статье есть ряд существенных ...
Валентина
Когда же наши власти прекратят ...
Hellen
жители Пушкино уже как-то ...
Александр Ноздровский Александр Ноздровский
Дополнение к афише от Спиридона ...




Ритуальные услуги в Пушкино

Наши партнеры: