Дом с «Шаляпинским залом» на Садовой-Спасской

05 апр

10:56 2023

…Кому делал добро, тот вспомнит меня

в своей совести…

Савва Мамонтов

105 лет назад, 6 апреля 1918 года, в усадьбе Абрамцево ушел из жизни Савва Иванович Мамонтов (см. «Савва Великолепный: Искусство, Станиславский, Пушкино», https://pushkino.tv/news/kray-rodnoy/125638/). «Большим человеком» назвал его Сергей Васильевич Рахманинов, а Александр Николаевич Бенуа писал, что Савва Иванович – «промышленник по профессии, но художник в душе». В дни памяти Русского Медичи, как прозвали щедрого мецената современники, выпускницы Московского полиграфического института (он же Московская государственная академия печати, он же Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова, он же Высшая школа печати и медиаиндустрии Московского политехнического университета) Анна и Мария Грабилины делятся своими воспоминаниями о годах учебы на Садовой-Спасской, 6.

Наша Alma Mater у Красных Ворот

В 1990-е нам посчастливилось учиться в уважаемом и искренне любимом Московском полиграфическом – на факультете «Издательское дело и редактирование». В те годы на Садовой-Спасской (близ станции метро «Сухаревская») уже оставался только гуманитарный филиал «Полиграфа» и размещались всего два факультета – наш «Издательское дело…» и «Книжная графика». А основное современное здание Московского полиграфического института располагалось недалеко от станции метро «Петровско-Разумовская», на ул. Прянишникова, д. 2а. Главный корпус технарей-полиграфистов называли «Пряники», а наш центр книговедческой науки – «Сухари».

Удивительно, но с тех времен мало что изменилось – между Сухаревской площадью и Красными Воротами, в той части Садового кольца, которая носит название Спасской, как и прежде стоит с виду неприметный трехэтажный дом кремового цвета (ул. Садовая-Спасская, д. 6, стр. 1). Обращает на себя внимание лишь фасад, на котором почти под самой крышей здания белым кирпичом выложено «Полиграфический институт». Но если идти по Садовому кольцу в сторону Красных Ворот, то никакой вывески у входа в институт нет – просто скромная калитка в железных воротах.

Так выглядит наш вуз на Садовой-Спасской сегодня. Фото: сайт «Узнай Москву»

Одна из немногих фотографий, где можно видеть, каким был усадебный дом на Садовой-Спасской в 1898–1911 годах. На снимке – похороны Елизаветы Григорьевны Мамонтовой, 1908 год. Фото: pastvu.com

Фрагмент усадебного дома Саввы Мамонтова на Садовой-Спасской, начало 1900-х. Вид со двора. Фото: pastvu.com

Легендарный Большой кабинет («Шаляпинский зал»)

О том, что здание полиграфического института когда-то принадлежало именитому русскому купцу-промышленнику и меценату Савве Ивановичу Мамонтову, мы узнали на первой же лекции – по истории зарубежной литературы, которую блестяще читал доцент кафедры Владислав Александрович Пронин. Дело в том, что лекцию нам читали в аудитории 208 на втором этаже – в просторном 100-метровом зале с высоченными потолками и подобием полукруглой сцены в нише зала. А на входе в эту аудиторию на старинных громадных дверях из массива дуба висела странная для полиграфического вуза самодельная табличка – «Шаляпинский зал». И вот самый смелый из студентов сходу задал Владиславу Александровичу интересующий всех вопрос – и все стало ясно. Мы узнали, что при Савве Мамонтове в Большом кабинете (нынешней аудитории 208) устраивались концерты Московской частной русской оперы, где расцвел гений Федора Шаляпина. Здесь же был образован Московский художественный кружок, где собирались даровитые художники, архитекторы, скульпторы. Делились впечатлениями, спорили, музицировали…

Именно в этом зале в 1880 году состоялся театральный вечер, в котором участвовал 17-летний Константин Алексеев, в будущем известный всему миру театральный режиссер под псевдонимом Станиславский. Именно здесь впервые Алексеев (Станиславский) встретился с Шаляпиным… Многие находки Федора Ивановича впоследствии легли в основу знаменитой «системы Станиславского» – Константин Сергеевич считал Шаляпина эталоном не только в оперном искусстве, но и в области грима, речи, пластики.

Над мамонтовской «домашней самодеятельностью» любил ерничать Антон Павлович Чехов: мол, это барская причуда для собственного увеселения. Но открытие миру Федора Ивановича Шаляпина – упрямый факт. «Шаляпин – настоящая сила. Какой голос! В консерватории не учился... А кто знает, не сам ли он консерватория?!» – восторгался Савва Иванович. Непосредственно на Садовой-Спасской великий русский бас выступал неоднократно, так что «Шаляпинский зал» назван так вполне заслуженно.

Савва Иванович Мамонтов. Портрет работы Ильи Ефимовича Репина, 1880 год.

По меткому выражению Виктора Михайловича Васнецова, «…таких людей, как Савва Иванович, особенно следует ценить нам, русским, где искусство, увы, потеряло связь с родной почвой, питавшей его в былые времена. Нужны личности, не только творящие в самом искусстве, но и творящие ту атмосферу и среду, в которой может жить, процветать, развиваться и совершенствоваться искусство».

Федор Иванович Шаляпин. Портрет работы Николая Дмитриевича Кузнецова, 1902 год.

Когда в 1933 году в Лондоне проходил Международный конкурс оперных исполнителей, где первая премия была присуждена Федору Шаляпину, русский Царь-бас счел своим долгом сказать о человеке, который когда-то дал ему путевку в жизнь: «Я хочу вспомнить о своем друге и учителе, Савве Ивановиче Мамонтове. Прекрасный певец, он неожиданно бросил этот заманчивый путь и отдал всю свою жизнь, все знания, весь большой капитал бескорыстному служению русскому искусству. Говорю откровенно: я научился у Мамонтова вот так работать над материалом, как работаю сейчас!.. Не знаю, был бы ли я таким Шаляпиным без Мамонтова!»

Вход в Большой кабинет московского дома Мамонтова. Акварельный рисунок Василия Дмитриевича Поленова для обложки книги Саввы Ивановича Мамонтова «Хроника нашего художественного кружка», 1894 год

С.И. Мамонтов: «Я всегда делал, что мог, искренно, от души, с любовью…»

То, что делал для людей искусства Савва Иванович, в наши дни назвали бы адресными субсидиями. Или грантами. Мамонтов угадывал одаренность безошибочно и был наделен несомненным даром разглядеть и подпитать талант. По меткому определению Алексея Максимовича Горького, «Мамонтов хорошо чувствовал талантливых людей, всю жизнь прожил среди них, многих, таких как Федор Шаляпин, Михаил Врубель, Виктор Васнецов, – и не только этих – поставил на ноги, да и сам был исключительно, завидно даровит».

Так, Савва Мамонтов одним из первых оценил дарование Михаила Александровича Врубеля, приютил его, предоставил условия для творчества, обеспечил заказами. Именно в Большом кабинете в 1890-м Врубель создает своего «Демона сидящего» и в том же году пробует себя в сценической живописи, причем весьма успешно. Он создает декорации и костюмы для домашнего спектакля «Царь Саул», в котором одну из ролей сыграл, кстати, Константин Алексеев (Станиславский). Надо сказать, Константин посещал московский особняк Мамонтова с детства, будучи двоюродным братом супруги Саввы Ивановича – Елизаветы Григорьевны Мамонтовой (ур. Сапожниковой), происходившей из семьи шелкового фабриканта. К слову, именно к свадьбе весной 1865 года Савва Мамонтов и получил от отца в подарок дом на Садовой-Спасской.

Михаил Александрович Врубель. «Демон сидящий», 1890 год.

«Вот уже с месяц я пишу Демона, – сообщал Врубель своей сестре в одном из писем. – Обстановка моей работы превосходная – в великолепном кабинете Саввы Ивановича Мамонтова… Остальное время провожу между кавалькадами и спаньем».
Валентин Александрович Серов, увидев первую московскую работу Врубеля, уклончиво произнес: «Я этого не понимаю». Не сразу понял и принял живопись Врубеля и любезный хозяин дома, где писалось это полотно. Рассказывают, что однажды к Мамонтову пришел знакомый коммерсант и, увидев уже написанного «Демона сидящего», спросил, что это. И Мамонтов стыдливо пробормотал: «Это художник тренируется, это только начало…»

Константин Алексеев (Станиславский) в роли грозного и величественного пророка Самуила в любительском спектакле «Царь Саул». Рисунок Михаила Врубеля, 1890 год.

«Я изображал в пророке не вдохновенного свыше человека, а кару Божию, гнев Божий, изобличителя, поэтому приходилось даже несколько кричать, – вспоминал Константин Сергеевич. – Грим удался мне вполне, и, по-видимому, на мамонтовскую публику я произвел достаточное впечатление, особенно сценою у колдуньи, когда я являюсь духом».

Константин Станиславский так вспоминает обстановку мамонтовского дома: «Раз в неделю, по известным дням, в кабинете появлялся длинный стол, покрытый зеленым сукном… рассаживались чтецы, художники, артисты-любители, и происходило чтение «Ревизора», «Леса», «Женитьбы», «Короля Лира», в которых Савва Иванович обыкновенно читал главные роли. В другие дни в знаменитом кабинете Савва Иванович лепил, а его приятели-художники писали. Иногда знаменитый кабинет переполнялся звуками. Это значит, что Савва Иванович разыскал какого-нибудь певца или певицу и по целым вечерам пел с ними дуэты и трио… восторгаясь и радуясь открывшимся талантам». Савву Великолепного, как называли его в артистических и художественных кругах России, Константин Сергеевич считал своим учителем эстетики.

И еще одна деталь, в чем-то метафизическая. Московский художественный кружок Саввы Мамонтова включал, скажем так, краеведческую секцию. (Немудрено: поблизости Сухарева башня и Красные ворота…) В стенах дома на Садовой-Спасской сами Мамонтовы и друзья-художники методично изучали памятники русской архитектуры, собирали из пластилиновых кирпичиков макеты храмов, палат, теремов, крепостей, ветряных мельниц, усадебных домов и городских зданий – и все это выставлялось в Большом кабинете Мамонтова. Законченные работы оценивало взыскательное жюри: Поленов, Васнецов, Арцыбушев, а иногда и Суриков. К сожалению, нет сведений, кто и за какой проект получил высшую оценку, – но что такая давалась, достоверно известно.

Начало 1890-х, Большой кабинет. Савва Мамонтов играет на рояле (слева направо) Василию Сурикову, Илье Репину, Константину Коровину, Валентину Серову и Марку Антокольскому. Фото: pastvu.com

Столовая с «Ковром-самолетом»

Этажом ниже, в нынешней 109-й аудитории, при Савве Мамонтове располагалась столовая, интерьер которой отличался особой изысканностью – часть меблировки доставили из Финляндии. Массивный кессонный потолок столовой (как и «Шаляпинского зала») был отделан мореным дубом, пол – мозаикой из Италии, а дубовые дверные полотна украшены резьбой по рисункам друзей Саввы Мамонтова – знаменитых художников. Все это придавало залу торжественный и нарядный вид. К тому же из столовой имелся выход в обширный зимний сад. Скульптор Марк Матвеевич Антокольский с восхищением писал Мамонтову: «Весь ваш дом, конечно, сильно нравится мне, а в особенности я был поражен вашей столовой: вы настоящий художник. Я редко видел подобные столовые».

Столовая Мамонтова. Картина Елены Дмитриевны Поленовой, 1893 год

Как мы видим, интерьер столовой московского особняка Саввы Мамонтова украшает картина Виктора Михайловича Васнецова «Ковер-самолет» (справа от камина). История создания этого полотна весьма любопытна и даже курьезна. В 1880 году уже известный и влиятельный меценат Савва Мамонтов обратился с просьбой к начинающему, но уже заявившему о себе художнику Виктору Васнецову написать картину на тему полета и волшебного перемещения. Эта работа должна была – наряду с полотнами Васнецова «Три царевны подземного царства» и «Бой славян со скифами» – украсить зал заседаний правления только начинающей строиться Донецкой каменноугольной железной дороги. По задумке Васнецова и Мамонтова, эти произведения отражали бы богатство недр Донецкого края и символизировали, подобно сказке, бесконечные возможности человека после постройки этой дороги. Но ни одно из этих полотен так и не было вывешено в зале заседаний, поскольку консервативно настроенная дирекция отказалась от мамонтовского заказа. В итоге все три работы были куплены самим заказчиком. Некоторое время «Ковер-самолет» и «Бой славян со скифами» украшали столовую городского особняка Саввы Мамонтова. Однако осенью 1899 года разразился скандал. Мамонтова обвинили в незаконном использовании денег возглавляемого им Акционерного железнодорожного общества и арестовали в Большом кабинете на Садовой-Спасской. Чтобы расплатиться с долгами, ему пришлось заложить свой роскошный особняк. Несмотря на то что в суде Мамонтов был оправдан, восстановить свою прежнюю деловую репутацию и состояние ему так и не удалось. Когда имущество разорившегося мецената распродавалось, «Ковер-самолет» купил нижегородский купец Сергей Михайлович Рукавишников, а позже, в 1916 году, картина была передана в Нижегородский историко-художественный музей.

Столовая с «Ковром-самолетом». Обед у Саввы Мамонтова, 1889 год. Фото: pastvu.com

Фрагмент усадебного дома Саввы Мамонтова. Столовая (1-й этаж, аудитория 109) и Большой кабинет (2-й этаж, «Шаляпинский зал», аудитория 208) с характерными полукруглыми нишами. Фото: сайт «Узнай Москву»

Вообще, этой части дома Саввы Мамонтова – с современными аудиториями 109 и 208 – повезло больше всего. Она перетерпела минимальные изменения при перестройке особняка в 1911–1913 годах в частную мужскую гимназию Петра Николаевича Страхова, в которой учились народный артист СССР Анатолий Петрович Кторов, дважды Герой Социалистического Труда авиаконструктор Александр Сергеевич Яковлев, академик АН СССР Александр Николаевич Несмеянов… Да и позднее, когда в здании расположится полиграфический институт, в двух залах восточного крыла сохранятся резные полотна дубовых дверей и отделка потолка. Но само помещение института будет безнадежно изуродовано советской казенщиной и будто назло закрашено несколькими слоями масляной краски…

Дубовые двери в «Шаляпинский зал». К большому сожалению, в конце 2000-х по инициативе тогдашнего ректора они были сняты в ходе проведения в университете «евроремонта» (тогда же покрыли гипсокартоном и дубовые потолки). В настоящее время мамонтовские двери хранятся в Музее истории полиграфии, книгоиздания и МГУП имени Ивана Федорова (ул. Михалковская, д. 7). Фото: сайт «Узнай Москву»

Родные наши «Сухари»

Сегодня особенно хочется вновь окунуться в незабываемую ауру «Шаляпинского зала». Ведь он нес в себе жажду к знаниям, совершенствованию своих умений, воплощению наших творческих замыслов… И как же там всегда было тепло и уютно! Несмотря на то что зал вмещал минимум 100 слушателей – мы чувствовали единение с преподавателем, и акустика там превосходная, даже на галерке все было прекрасно слышно! Чаще всего лекторы стояли за кафедрой в полукруглой нише в торце зала, но иногда прохаживались между тремя рядами столов, похожих на большие школьные парты.

В «Шаляпинском зале» нам читали большинство лекций по русской и зарубежной литературе, стилистике, философии, логике. Особенно яркими были лекции по истории изобразительного искусства с демонстрацией слайдов. По левой стороне аудитории (если стоять спиной к двери) располагались огромные, чуть ли не до пола, окна, выходившие во двор, а по правой стороне висели большие стенды с примерами стихотворных размеров. Наше любимое посадочное место располагалось как раз под стендом «Трехстопный анапест, рифмовка перекрестная АВАВ». В качестве иллюстрации приводился отрывок из «Песни последней встречи» Анны Ахматовой, который, разумеется, мы сразу же выучили наизусть:

Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.

Приятно сознавать, что дух просвещения, который поселился в доме на Садовой-Спасской более 150 лет назад, живет в нем и поныне – очередное поколение студентов готовится здесь к интеллектуальной жизни. И немного жаль, что мало кто из обитающих сегодня в коридорах и аудиториях знает, кому принадлежал прежде этот дом. Табличка «Шаляпинский зал» – вот, пожалуй, единственная связь времен.

Надпись на фасаде "Полиграфический институт" делает дом на Садовой-Спасской легко узнаваемым и запоминаемым. Фото: интернет, 2022 год

Шаляпин на Пушкинской земле

К 100-летию кончины Саввы Ивановича Мамонтова известный пушкинский краевед Игорь Борисович Прокуронов уже описывал его пребывание в Пушкино и окрестностях – на Кудринке и в усадьбе Любимовка («Савва Великолепный: Искусство, Станиславский, Пушкино», https://pushkino.tv/news/kray-rodnoy/125638/). В юбилейный год Федора Шаляпина эту тему очень хотелось бы развить, ведь на Пушкинской земле знаменитый бас пел неоднократно – в Боголюбском храме и Покровском храме в Черкизово, в Летнем театре в Пушкино. Говорят, в Летнем Шаляпин однажды выступил с легендарной «Дубинушкой» за два мешка картошки…

Любимовка. Венчание Константина Сергеевича Станиславского с Марией Петровной Перевощиковой (Лилиной) в церкви Покрова Пресвятой Богородицы, 1889 год. На снимке крайний справа – Савва Иванович Мамонтов. Фото: pastvu.com

В Пушкино Шаляпин бывал не раз, у тех же Кенеманов на даче, где летом жил его приятель и постоянный аккомпаниатор Федор Федорович Кенеман. А в Мамонтовке как-то раз, рассказывают, Шаляпин стал охаживать одну барышню. Та в голос: «Да как Вы можете, такой известный артист – и такие вольности...» Шаляпин в ответ: «А коль известный, так мне что, только за 90-летней Сарой Бернар ухаживать?!»

Также Федор Шаляпин некоторое время отдыхал на даче недалеко от Любимовки. Это было рубленое «в лапу» обшитое тесом здание с мезонином, средняя часть главного фасада была выделена сильно выступающим 4-колонным портиком, завершающимся треугольным фронтоном. К сожалению, год постройки, имена архитектора и заказчика неизвестны. По рассказам местных жителей, в 1924 году здесь 3 месяца жил Федор Иванович Шаляпин, отсюда и название – дача Шаляпина. Приказом Комитета по культуре Московской области от 31.12.1998 №354 дача Шаляпина (село Тарасовка, санаторий имени Калинина, дом 19) была включена в Список выявленных объектов культурного наследия Московской области. Однако охранный статус не уберег дачу от полного уничтожения пожаром в самом конце 1990-х.

Так выглядела дача Шаляпина в конце XIX века. Фото: pastvu.com

Дача Шаляпина, 1950-е годы. Фото: pastvu.com

Вместо послесловия

Совсем недавно мы узнали, что, оказывается, в военном 1943 году Московскому полиграфическому институту было передано во временное пользование общежитие на 60 мест в подмосковном поселке Клязьма. Располагалось оно по адресу ул. Ключевская, д. 27 и для загородного студенческого жилья было вполне приемлемым – двухэтажное бревенчатое строение с печным отоплением, комнатами на 5–6 человек, водопроводом и канализацией. Однако добирались студенты до общежития после занятий во вторую смену не ранее 11 часов вечера…

Затем продолжительное время на Ключевской, 27 размещался ведомственный пионерский лагерь «Восток-5». Сегодня территория пионерлагеря заброшена, из прежних построек сохранилось лишь то самое общежитие – сейчас это жилой дом на несколько семей, а также кирпичный склад для продуктов 1935 года постройки. Какова концепция развития этой перспективной лесной зоны, пойдет ли существующая застройка под снос, будут ли сохранены хвойные крупномеры – клязьминским краеведам предстоит взять эти вопросы в разработку.