Они жили в Пушкино: «Вы, Наталочка!»

    Как здорово, случайно открыв старую книгу, несколько лет простоявшую на полке без движения, и сразу попасть на нужную информацию… Так у меня недавно случилось с книгой «Встречи с прошлым» (выпуск 7), Москва, «Советская Россия», 1980, где стр. 350 помещены воспоминания Г.Д. Катанян (первая жена Василия Катаняна, которую он оставил в 1937 году из-за Лили Брик – В.П.) о Владимире Владимировиче Маяковском и об одном дне лета 1927 года на даче в Пушкино, имевшим удивительное продолжение,…

Галина Катанян

«На даче тихо…»

   Итак: «На даче тихо, очень тихо. «Никого нет дома, - думаю я, - Владимир Владимирович забыл, что я должна приехать». Но я ошибаюсь. Поднимаюсь на террасу, я вижу Владимира Владимировича. Он сидит за столом, на котором кипит самовар и расставлена всякая снедь. Рядом с ним девушка, моя ровесница. Маяковский поднимается мне навстречу. «А, Галенька…» Здороваясь с ним, я не свожу глаз с девушкой. Такой красавицы я еще не видела. Она высокая, крупная, с гордо посаженной маленькой головкой. От неё исходит какое-то сияние, сияют ямочки на щеках, румяная, белозубая улыбка, серые глаза. На ней белая полотняная блуза с матросским воротником, русые волосы повязаны красной косынкой. Этакая Юнона в комсомольском обличье. 

   «Красивая?» - спрашивает Владимир Владимирович, заметив мой взгляд. Я молча киваю. Девушка вспыхивает и делается еще красивее. Маяковский знакомит меня с Наташей Брюхоненко и вопросительно смотрит на меня. Чувствуя, что я приехала не вовремя, я начинаю бормотать, что приехала снять дачу… «Вася говорил, чтоб зайти к вам…» «А, да, да… Сейчас вызову кого-нибудь из хозяев (в 1927-1928 гг., Маяковский жил в Пушкине на даче Костюхина (дача не сохранилась) – В.П.) . Садитесь, пейте чай». Он наливает мне чай, пододвигает хлеб, масло, варенье, но всё это делается машинально. По лицу его бродит улыбка, он рассеян, и, выполнив свои хозяйские обязанности, он снова садится рядом с Наташей. И тотчас же забывает обо мне. На террасе опять воцаряется тишина, в которой слышно жужжание пчёл. Пахнет липой, тени от листьев падают на нас. Сначала мне немного неловко, но потом я понимаю, что я не мешаю им, так они поглощены друг другом и тем, что происходит в них. Я даже погружалась в ленивую тишину этого подмосковного полдня. Мне хорошо опять здесь с ними, смотреть на их красивые, встревоженные счастливые лица. Изредка он спрашивает её о чем-нибудь, она односложно отвечает… Папироса в углу его рта перестала дымиться, он не замечает этого и так и сидит с потухшей папиросой… Покрытая легким загаром девичьи руки спокойно сложены на столе. Они нежные и сильные – и добрая, большая, более светлая рука Маяковского ласково гладит их, перебирает длинные пальцы. Бережным плавным движением он поднимает Наташину руку и прижимает её ладонь к своей щеке. … По-моему, они даже не заметили, что я ушла».

«Ваше Ф.И.О.?»

    Итак, Наталья Александровна Брюхоненко (1905 — 1984) родилась в Москве. Отец  — преподаватель естествознания в гимназии, мать — учительница французского языка. После смерти матери, в июле 1917 года, Наталья вместе с братом воспитывается в семье родной сестры матери.  В 1919 году тетка отдает детей на воспитание в детский дом (брат попал в детский дом им. Луначарского), Наталья в пришкольный детдом № 159. Наталья подрабатывает разгрузкой овощей на железнодорожных станциях в Москве. После окончания школы с отличием, поступила в 1-й МГУ на литературное отделение. Перейдя на второй курс, поступила на службу в Госиздат (библиотека Госиздата на Рождественке).

Наталья Александровна Брюхоненко (1905 — 1984) 

   Наташе было 20 лет, когда она познакомилась с В.Маяковским. Маяковский – старше на 12 лет. Но ещё в 1920 году – в Политехническом музее – она слушала, как он читал свои «150 000 000». Она уже любила Маяковского-поэта. Маяковский называл ее «Наталочкой», обращался на «Вы». «Вот такая красивая и большая (он имел в виду рост) мне очень нужна». Представляя «Наталочку» незнакомому человеку, говорил: «Мой товарищ-девушка». Лирические взаимоотношения закончились в 1928 году. «Наталочка» так и осталась, как друг, товарищ, подруга, соратник, верная делу и имени Маяковского.

"Наталочка"

 «Машинописи»

    В дальнейшем работала директором съемочных групп Центральной студии документальных фильмов (ЦСДФ). Только в 1993 году вышла книга «Имя этой теме: любовь! Современницы о Маяковском» (составитель: режиссер Василий Васильевич Катанян (сын  Василия Катаняна, подробнее см. https://pushkino.tv/news/kray-rodnoy/122194/ – В.П.); своими воспоминаниями о Маяковском делятся Эльза Триоле — жена Луи Арагона и сестра Л. Брик и В. Полонская, чьи имена мы знаем еще по завещанию поэта и особенно по публикациям последних лет; Софья Шамардина, Маруся Бурлюк, Наталья Рябова, Наталья Брюхоненко — женщины, близко знавшие Маяковского – В.П.). В книгу вошли воспоминания Н. Брюхоненко, которые она написала в 50-х годах (напечатаны по машинописной рукописи, которую Наталья Александровна подарила Лиле Юрьевне Брик – В.П.). Рукопись хранится в РГАЛИ (фонд Л.Ю. Брик).

   Цитаты из рукописи: «Трудно рассказать о том, что было больше четверти века тому назад. Прожита жизнь, изменилось многое, почти все. Как вернуться к ощущениям двадцатилетней девчонки? Как восстановить в памяти те чувства, мысли и события?
Я познакомилась с Маяковским, когда мне было двадцать лет. Ему было тридцать три года. Я тогда была обыкновенная очень молодая девушка. А Маяковский — удивительный, необыкновенный поэт. Он обратил на меня внимание и познакомился со мной потому, что я была высокая, красивая, приветливая. Я нахально пишу о себе "красивая" потому, что так сказала обо мне Лиля. И наверное, это правда, так же как правда и то, что только благодаря моей внешности Маяковский и обратил на меня внимание. Я счастлива, что я его современница. Я счастлива, что если я и не знала его "красивым, двадцатидвухлетним", не знала его в семнадцатом году и не видела его в Москве в РОСТе, то начиная с девятнадцатого года я видела его очень часто, а после знакомства и часто, и близко».

   «Вне компании»

   В конце июля 1927 года (т.е. визит Г.Д. Катанян в Пушкино был раньше – В.П.) Маяковский собрался в лекционную поездку в Харьков, Луганск, а затем в Крым. 25 июля 1927 года они с Лили встретились на вокзале в Харькове — Лили возвращалась в Москву после отпуска с Львом Кулешовым. Когда Маяковский попросил ее задержаться на один день в Харькове, чтобы послушать его новое произведение, она выбросила чемодан из окна, прежде чем поезд успел тронуться. Маяковский был вне себя от радости — как бы ни вела себя Лили с Кулешовым или другими мужчинами, он целиком зависел от ее слуха и одобрения. «Помню в гостинице традиционный графин воды и стакан на столике, за который мы сели, и он тут же, ночью, прочел мне только что законченные 13-ю и 14-ю главы поэмы „Хорошо!“» (из воспоминаний Лили Брик – В.П.).

   Поэма «Хорошо!», написанная к двадцатилетнему юбилею Октябрьской революции, по объему была такой же, как «Владимир Ильич Ленин». Главы, которые он читал Лили в харьковской гостинице, рассказывали о совместной жизни в Полуэктовом переулке голодной зимой 1919–1920 годов:                                     

«Двенадцать

квадратных аршин жилья.

Четверо

в помещении —

Лиля,

Ося,

я

и собака

Щеник»

«Если

я

чего написал,

если

чего

сказал —

тому виной

глаза-небеса,

любимой

моей

глаза.

Круглые

да карие,

горячие

до гари»

«За компанию»

   Это были воспоминания, но уже настал 1927 год, и Маяковский пригласил Наталью Брюхоненко поехать с ним вместе, «за компанию». Ей не давали отпуска, да и останавливало что-то. Он уехал. Но потом Госиздат завалили телеграммы от признанного гения советской современности. Каждое послание содержало откровения типа «скучаю», «пробудем весь отпуск вместе» и т.д. Каждое из этих посланий производило в Госиздате эффект разорвавшейся бомбы. И эффект был тем более впечатляющ, что все бомбы эти метили в одну воронку, в Брюханенко. Однако первой жертвой настойчивости Маяковского стала не она, а ее начальство — Наталье дали-таки отпуск. 13 августа 1927 года она выехала в Севастополь.

   Поезд прибывал в 7 часов утра в Севастополь. Однако испытывавший огромное нетерпение Маяковский еще накануне приехал из Ялты, чтоб встретить предмет своей страсти. «Маяковский нанял специально, только для нас, двухместную машину до Ялты, — вспоминает Брюханенко. — Дорогой рассказываю мелкие московские новости. Время от времени Маяковский читает строки из «Севастополь — Ялта», иллюстрируя дорогу готовыми стихами: «Сначала авто подступает к горам, охаживая кряжевые. Вот так и у нас влюбленья пора: наметишь — и мчишь, ухаживая». В Ялте для нее была приготовлена комната в гостинице «Россия». Но не только. «Маяковскому очень хотелось доставить мне массу удовольствий — накупить мне цветов, подарков, но я от всего отказывалась. Наконец почти насильно он купил мне шёлковую материю и желтую шелковую шаль», — перечисляет Брюханенко все прелести общения с щедрым покровителем. Но и это было далеко не все. На свои именины, 26 августа, девушка получила от Маяковского «такой огромный букет роз, что он смог поместиться только в ведро». А потом, когда «мы вышли компанией на набережную, Маяковский стал заходить во все магазинчики и покупать мне одеколон, самый дорогой и красивый, в больших витых флаконах. Подошли к киоску с цветами. Маяковский стал скупать и цветы. Я запротестовала — ведь уже целое ведро роз стоит у меня в номере!».

Маяковский и Брюхоненко

   Наталья сопровождала Маяковского в Симеизе, в Алупке, в Ливадии, везде, где он выступал. Во время выступлений курортная публика почему-то обращала внимание на его штаны. Женщины из зала кричали, мол, не стоит на сцене так энергично подтягивать-натягивать этот предмет одежды, это неприлично. И, словно дразня, продолжали в том духе, что все равно больше любят Пушкина. Маяковский не верил: «Не может этого быть! Пушкин мертвый, а я живой!» И действительно на людях он выглядел так, словно был живее всех живых. Только Брюханенко видела его после выступлений депрессивным и «выдоенным». Таким же депрессивным и выдоенным Маяковский выглядел, и когда Наталья вдруг не выдержала, задала самый важный для нее вопрос: «Вот вы говорите даже, что ноги у меня красивые. Так почему же вы мне не говорите, что вы меня любите?» На такую прямоту грех было отвечать ложью. Пришлось покаяться: «Я люблю Лилю. Ко всем остальным я могу относиться только хорошо или очень хорошо, но любить я уж могу только на втором месте. Хотите — буду вас любить на втором месте?» Она не хотела!

 Владимир Парамонов