Пушкино – колыбель Московского художественного театра

14 июн
00:01 2018
Категория:
Край родной
   Приближается 120-летие Московского художественного театра им. А.П.Чехова, который "родился" у нас, в Пушкино. Интересный материал по этому поводу от известного пушкинского краеведа Игоря Борисовича Прокуронова.

   Иногда, так сказать, начало Московского художественного театра датируют датой встречи двух театралов-гигантов Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко в московском ресторане «Славянский базар» 19 июня 1897 г. Но сам Станиславский настаивал на 14/26 июня 1898 г., когда у нас в Пушкино встретились и приступили к репетициям его артисты. Именно с этого дня и ведется отсчет появления на свет труппы «Московского Художественно-общедоступного театра».

…А автору данного очерка еще в прошлом году довелось преподнести нашей, пожалуй, самой известной театралке, Светлане Булаевой, руководителю театра «Классика», небольшую книжицу под названием «Пушкино: рождение театра», в которой говорилось о том, как начинался у нас Московский Художественный театр.
И сейчас, в канун 120-летнего юбилея, хотелось бы напомнить, о чем там шла речь.
Поэтому предоставим слово самим действующим лицам тех славных событий.
(Все даты приводятся согласно источникам; справочные материалы размещены в конце).

* * *

А для начала — фотозагадка.
На какой из трех ниже изображенных вокзалов могли приезжать артисты Художественного театра в 1898 г.?

Рис. 1. Вокзал в Пушкино. Архивное фото

Рис. 2. Вокзал в Пушкино. 1872 г. Источник: Интернет

Рис. 3. Вокзал в Пушкино. Со старинной открытки

МЕМУАРНАЯ МОЗАИКА

Рис. 4. Константин Сергеевич Станиславский (Алексеев), 1890-е гг. Источник: Интернет

Основоположник Московского Художественного, К. С. Станиславский вспоминал.
…«Приближался первый сезон с ежедневными обязательными спектаклями, которые нужно было заготовить во что бы то ни стало в течение летних месяцев. Где начать работу? Своего театра у нас не было, так как заарендованное помещение должно было перейти к нам лишь с начала сентября, а до того времени мы не располагали даже комнатой для репетиций. По материальным исчислениям, было выгоднее производить репетиции и прожить лето вне города; и для здоровья это было полезнее. На счастье, один из членов Общества искусства и литературы, Н. Н. Архипов (впоследствии режиссер Арбатов), предложил в распоряжение нашего театра довольно большой сарай, находившийся в его имении, в тридцати верстах от Москвы, около дачной местности Пушкино. Мы приняли предложение и приспособили сарай для наших репетиций, т. е. устроили сцену, небольшой зрительный зал, две комнатки — одну для отдыха мужчин, другую — для женщин, пристроили крытую террасу, на которой свободные артисты ждали своего выхода на сцену и пили чай»…

Рис. 5. Вс. Э. Мейерхольд, 1898 г.

А вот как живописал события неугомонный Мейерхольд.
«Приехал я вчера [13 июня по старому стилю. — И.П.] в Пушкино (конечно, без вещей) часов в 12 дня. Со мной вместе приехал и Москвин (сговорились раньше). С этим же поездом приехали Дарский и Судьбинин. Только вышли из вагона, глядим — Савицкая, нагруженная коробочками, корзиночками и прочей ерундой, растерянная, ищет кого-то. Подходим. Узнаем, что никак не может найти подводы. «Найдете», — отвечаем мы, не менее растерянные в совершенно незнакомой для нас местности, похожей по первому впечатлению на вокзале более на город, нежели на дачу — громадное движение, извозчики, мостовые, магазины. «Итак, найдете», — успокаиваем мы Савицкую и направляемся дальше. За нашу неуслужливость эта «воплощенная добродетель» помогает нам выйти из затруднительного положения, направляет нас на дачу к Бурджалову, на дачу, снятую специально для артистов. Отправляемся. Еще не доходя дачи, встречаем Бурджалова, идущего на вокзал встречать «почетных гостей», приглашенных на молебен. С ним Ланской. Знакомимся. Я присоединяюсь к Бурджалову. Ланской и Москвин идут на дачу.

   На вокзале пробыли недолго. «Почетные гости» не приехали. Так как в два часа дня на даче Архипова (место для репетиций) назначен молебен, спешим туда. Приезжаем рано. Артисты еще не все в сборе, человек пять, не больше. Спешу осмотреть нашу летнюю резиденцию. Довольно большой деревянный барак, состоящий из двух почти одинаковых частей; одну часть занимает сцена, другую — зрительный зал. Сцена на высоких подмостках, довольно большая, невысокая. Занавес сшит из такой материи, из какой крестьяне шьют себе рубахи. Рампа будет освещаться керосином. К той части барака, где находится сцена, прилегают две комнаты с разных сторон: это женская и мужская уборные. Двери зрительного зала выходят на веранду. Вот наш храм Мельпомены.

   Когда мы пришли, уже все было приготовлено к торжеству: в зрительном зале стоял стол, покрытый белой скатертью, на нем образа, вода и все необходимое для молебна. На веранде два стола с закусками и «пирогами для чая»…

   «…После молебна Алексеев [Станиславский] произнес речь в высшей степени горячую и красивую. Жаль только, что глава Товарищества, созданного со специальною просветительною целью — учредить в Москве общедоступный театр, — не отказывается от девиза: „искусство для искусства“. После речи Алексеева, встреченной шумными аплодисментами, артисты были приглашены к чаю. После чая открылось заседание. Председательствовал Алексеев. Прежде всего, были прочитаны приветственные телеграммы от тех, кто не мог присутствовать на „открытии“. Были телеграммы от Немировича-Данченко, от директоров, из артистов только от Кати [Е. М. Мунт]. Заседание было несколько официозно по работе: составление ответных телеграмм, чтение протоколов и проч. Неофициальная часть заседания была посвящена раздаче ролей („Антигона“, „Шейлок“ и „Гувернер“). Этим и кончилось заседание»…

   По словам Н.Е Эфроса, «к июню все было готово, чтобы начать репетиции. Их перенесли в подмосковное дачное место Пушкино. В парке, принадлежавшем присяжному поверенному Н. Н. Архипову,.. не то построили, не то приспособили небольшой павильон, в одну комнату с выходом на террасу. Половину залы заняли невысокие подмостки, отделенные от другой половины пестрядинным занавесом. Такова была «колыбель» Художественного театра. Большинство актеров жили в Пушкине же, на общей даче (Карнеева), минутах в двадцати ходу от павильона для репетиций. Станиславский жил на даче в пяти верстах, но приезжал ежедневно. Начали работу 14 (27) июня. Вот вторая значительнейшая дата в хронологический канве. Одно время театр с этого дня и вел свое летоисчисление. <…> Летом и осенью 1898 г. тут было проведено более семидесяти репетиций первого спектакля московского общедоступного театра «Царь Фёдор Иоаннович»…

Рис. 6. «Репетиционный сарай» в Пушкино. Источник: Интернет

Рис. 7. Сцена для репетиций в сарае. Пушкино. Источник: Интернет

И вновь Станиславский.
   «…14 июня 1898 года близ села Пушкино, под Москвой, сошлись с разных сторон самые разнообразные артистические силы, из которых многие обладали прекрасными дарованиями и сценическими данными. Любители располагали некоторым практическим опытом при отсутствии систематических знаний; ученики, наоборот, систематически изучив теорию, страдали практической неопытностью. Провинциальные артисты, поработавшие не один год на сцене, принесли с собой приемы спешной работы, не соответствовавшие нашим задачам, а молодые артисты — привычки ложно направленных первых шагов.

   Руководителям театра, прежде всего, предстояла нелегкая задача — сплотить все эти разрозненные силы и направить их к одной общей цели. Эта задача усложнялась административной неопытностью самих руководителей, скромностью материальных средств, отсутствием постоянного театра, мастерских, складов и пр. Естественно, что в первое время репетиции превратились в практические классы и теоретические лекции. Одних приходилось ободрять и подталкивать, других умерять и подчинять своему авторитету, третьим объяснять задачи искусства, четвертых учить ходить и говорить на сцене. Но труднее всех было самим руководителям театра. При полном отсутствии каких бы то ни было практических руководств в нашем искусстве приходилось самим учиться на опытах и делать выводы из таких уроков. <…>

Рис. 8. Труппа Московского Художественного театра. 1899 г. Фото: Интернет

   С 15 июля по 14 октября 1898 г. в подмосковном местечке Пушкино в наскоро выстроенном сарае под раскаленной железной крышей происходила такая работа, которую нельзя выдержать два раза в жизни. От половины десятого до четырех часов — репетиции целой трагедии, например „Царя Федора“, а вечером от семи до одиннадцати часов — репетиции другой трагедии, вроде „Шейлока“ или „Антигоны“. И так — каждый день.

   Если прибавить к этому отсутствие самых необходимых условий работы и еще не организованной администрации, недостаток материальных средств, холод или жару, бивуачную жизнь, путешествия из Москвы в Пушкино тех лиц, которые не могли основаться в самом Пушкине, скитальческую жизнь за отсутствием постоянного театра, разбросанность мастерских, производивших монтировочные работы, сомнения и страх взятой на себя ответственности, полную неопытность и неподготовленность молодой труппы и высокие, непосильные требования русской публики, видевшей лучшее, что есть в Европе, — станет понятна душевная тревога и трудность возложенной на труппу задачи. <…>

Первый период (Пушкино) — подготовительный. Сочетать разнородные цели, приемы, природу; иметь в виду поставленную цель. Не умеют ходить; голоса, темперамент; дурные привычки»…

А вот, что подметил мемуарист Н. Д. Волков.

   «ЛЕТО В ПУШКИНЕ. 1898. В то время, как старые московские театры сбор своих трупп назначали на август, молодой, только еще собирающийся жить, Художественно-общедоступный театр начал подготовительные работы с середины июня 1898 г. К 14-му числу этого месяца все приглашенные в труппу актеры и актрисы должны были съехаться в дачной местности Пушкино, где в специальном помещении при даче члена „О-ва Искусства и Литературы“ Н. Н. Архипова (впоследствии режиссера Арбатова) предполагалось вести репетиции. <…>

   14-е июня было днем официального рождения театра. Регулярные же работы начались с 15-го, а 16-го состоялось первое заседание актеров, участвующих в „Антигоне“. Пьесу ставил А. А. Санин. „Вчера он читал ее, — пишет в письме от 17-го Мейерхольд, — читал прекрасно. Постановка „Антигоны“ предполагается „античная““, т. е. с сохранением обстановки древнегреческого театра. В „Антигоне“ Мейерхольд получает роль Тирезия, „бешено трудная роль, чувствую, что ничего не выйдет“. Одновременно с начитыванием Тирезия, Мейерхольд начитывает роль царя Федора, так как он слышал, что ему придется дублировать ее.
17-го начинается работы и над „Шейлоком“. В этот день Станиславский читал пьесу труппе. Письмо от 21-го, т. е. через неделю после открытия, уже сообщает, что „работа в театре кипит, репетиции два раза в день, в 12 ½ час. (до 4-х, 5-ти часов) и в семь часов вечера (до 10-ти, 11-ти часов). Репетируют: „Антигону“, „Шейлока“, „Самоуправцы“, „Гувернера“. В „Самоуправцах“ играю небольшую роль дворецкого“. Но все внимание Мейерхольда устремлено на роль Федора, на ее изучение он тратит все остающееся от текущих занятий время. <…>

   Письмо от 22-го июня дает также представление об укладе жизни художественников в Пушкине. Говоря о самом поселке, Мейерхольд пишет, что жизнь в Пушкине совсем городская, что дач, хотя они и разбросаны по большому лесу — уйма. „Шагов десять сделаешь и уже забор“. От вокзала тянется мощенное главное шоссе. Около него много магазинов. На этом же шоссе в дальнем конце стояла и дача художественников. Описывая дачу, Мейерхольд подробно сообщает о расположении комнат и их распределении. <…>

   Из артистических интересов на первом плане по-прежнему остается Федор. Из письма от 26-го [июня] мы узнаем, что Мейерхольд уже читал роль Станиславскому, и тому его чтение понравилось. „Пока — пишет Мейерхольд — курс мой у Алексеева стоит значительно выше 105 [рублей] всех, кто получает 100 и 125 в месяц… Работаю, как вол. В школе не работал никогда так много“.

   К концу первых двух недель у Мейерхольда слагаются и некоторые общие впечатления от занятий в труппе Художественно-общедоступного театра. „Вот какое впечатление выношу я, — читаем в письме от 28-го [июня]- кончив школу, я попал в Академию Драматического Искусства. Столько интересного, оригинального, столько нового и умного. Алексеев не талантливый, нет. Он гениальный режиссер-учитель. Какая богатая эрудиция, какая фантазия“. <…>

   В последних числах июня сведения о подготовительных работах нового театра стали проникать и в печать. Так, в одном из номеров „Московского Вестника“ из заметки под названием „Общедоступный театр“, читатели газеты получили подробное описание того, что происходит в Пушкине. В этой заметке сообщался, прежде всего, поименный состав труппы, в которую входило 14 актрис и 18 актеров. Затем, шел ряд информационных сведений и планы постановок „Царя Федора“, „Антигоны“ и „Шейлока“. <…> Таков был, хотя и благожелательный, но сдержанный тон московской прессы. Будущее мировое значение Художественного театра вряд ли тогда предвиделось кем-либо. <…>

   Первое из июльских писем Мейерхольда содержит в себе протокольное описание общего собрания всех участников труппы, собранное для выяснения недоразумений между артистами и администрацией по поводу выплаты жалованья с 15-го июня по 1-е июля. В этом же письме мы находим любопытные данные относительно соревнования на роль Федора. <…> „Вчера вечером — пишет Мейерхольд в письме от 8-го июня (?) — начали „Царя Федора“. Алексеев читал пьесу и показывал декорации (макеты). В оригинальности, красоте и верности декораций идти дальше некуда. На декорации можно смотреть по часам и все-таки не надоест“.
Поэтому от лета 1898 г. и должно вести начало формирования Мейерхольда-режиссера. <…>

…Угрюмый тон лежит… на письме от 19-го. В нем Мейерхольд жалуется на ряд инцидентов, нарушающих правильное течение жизни в труппе. <…> Приезд 25-го июля В. И. Немировича-Данченко вносит некоторое успокоение в душу Мейерхольда. В письме от того же числа он пишет: „Сегодня приехал Немирович-Данченко, присутствовал на дневной („Ганнеле“) и на вечерней („Самоуправцы“) репетициях. Утром были считка и первая репетиция „Ганнеле“. Вечерняя репетиция носила характер несколько торжественный, так как пьеса шла целиком для того, чтобы ее мог посмотреть Нем[ировича]-Д[анченко], и определить, насколько она готова. Он остался, кажется, доволен“. <…>

   С В. И. Немировичем-Данченко Мейерхольд предполагает пройти и роль Федора, так как в начале августа К. С. Станиславский должен был уехать отдыхать. Мейерхольд этой возможности рад, мотивируя свое удовлетворение следующими принципиальными соображениями: „Особенно рад потому, во-первых, что привык к требованиям и режиссерской тактике Нем[ировича]-Д[анченко], и во-вторых потому, что у Алексеева играть такую роль очень, очень трудно. У Алексеева наряду с его крупными достоинствами, как блестящая фантазия и знание техники, есть один очень большой и неприятный для артистов недостаток — это навязывание своего тона и толкования роли. Такое навязывание терпимо в роли, требующей исключительно техники, как напр., роль принца Арагонского, но недопустимо в роли внутренней, требующей психологического анализа и непременного переживания, как роль Федора“.

Рис. 9. В. И. Немирович-Данченко и К. С. Станиславский. Фото: Интернет

Возможность читать перед В. И. Немировичем-Данченко роль Федора Мейерхольд получил только 1-го августа. <…>
С середины августа начались действительно занятия по новой пьесе, но это была не „Эллида“, а „Чайка“, в которой Мейерхольд получил давно волновавшую его роль Треплева».

А вот бытовые подробности «дачной» жизни будущих знаменитостей.
Вновь — Станиславский.
…«Первое время у нас не было прислуги, и уборкой нового помещения заведовали мы сами, т. е. артисты, режиссеры, члены администрации, которые дежурили по установленной очереди. Первым очередным дежурным по уборке, очистке помещения и по наблюдению за порядком репетиций был назначен я. Мой дебют оказался неудачным, так как я наложил углей в пустой, не наполненный водой самовар, он распаялся, и я оставил всех без чая. Кроме того, я не научился еще мести пол, владеть совком, в который собирается пыль, быстро обтирать стулья и проч.
Зато я сразу установил тот порядок рабочего дня, который придал репетициям деловой тон. Я завел журнал или книгу протоколов, куда вписывалось все, касающееся работы дня, т. е. какая пьеса репетировалась, кто репетировал, кто из артистов пропустил репетицию, по какой причине, кто опоздал, на сколько; какие были беспорядки, что необходимо заказать или сделать для дальнейшего правильного хода работы. Репетиции начинались в одиннадцать часов утра и оканчивались к пяти часам дня. После этого артисты шли купаться к реке, обедать, отдыхать, а в восемь часов они снова возвращались — на другую репетицию, которая продолжалась до одиннадцати часов ночи. Таким образом, две пьесы в один день. Да какие! Например: утром — „Федор“, вечером — „Антигона“, или утром — „Шейлок“, а вечером — „Ганнеле“ либо „Чайка“. Этого мало: параллельно с репетициями в большом зале шли интимные работы с одним-двумя лицами. Для этого уходили в лес, когда было жарко, а если холодно, то в сторожку дворника. Так, например, главная работа с Москвиным над ролью Федора происходила в сторожке. Артист проходил свою роль с Владимиром Ивановичем [Немировичем-Данченко], в то время как я пробовал другого, менее подходящего исполнителя. Все эти работы происходили в период удушливой жары, доходившей до сорока и более градусов, так как лето было исключительно жаркое. На беду, наш сарай был крыт железом. Легко себе представить, какая температура создавалась внутри репетиционного зала и как мы потели, репетируя боярские поклоны „Царя Федора“, или веселые танцы в карнавале „Шейлока“, или всевозможные превращения в „Ганнеле“.

Рис. 10. Чехов и Станиславский на чтении „Чайки“. 1898 г. Фото: Интернет

…Артисты труппы разместились в снятых для них дачах местечка Пушкино. Каждая дачная группа устроила свое хозяйство на товарищеских основах. В каждой из групп было лицо, которое заведовало чистотой и общим распорядком, другое — столом и едой, третье — театральными делами, т. е. оповещением своей группы о назначенных или отмененных репетициях, о новых распоряжениях режиссуры и администрации. Первое время, пока еще не создалась спайка между вновь сошедшимися людьми, не обходилось без недоразумений. Были даже очень тяжелые случаи, когда приходилось расставаться с артистом. Так, например, на одной из репетиций, будучи на сцене, артисты поссорились и наговорили друг другу таких слов, которые недопустимы в театре, а тем более при исполнении своих обязанностей. Мы с Владимиром Ивановичем [Немировичем-Данченко] решили проучить виновных в назидание другим и отдать их на суд самой труппы. Тотчас же все репетиции были отменены.

   Через полтора или два часа после скандала было созвано общее собрание всей труппы; с этой целью разослали пеших и конных людей во все концы, чтобы искать отлучившихся из дому артистов. Эта шумиха делалась не без умысла, с целью придать большее значение факту, долженствовавшему послужить примером на будущее. Когда открылось собрание, мы с Владимиром Ивановичем объяснили присутствующим опасное значение происшедшего, могущего стать вредным прецедентом на будущее. Иначе говоря, труппе задавался определенный вопрос: желает ли она идти по стопам многих других театров, в которых случившийся факт — обычное явление, или члены новой труппы желают сразу пресечь возможность повторения деморализующих дело поступков и примерно наказать виновных. Артисты оказались более строгими, чем мы думали. Против нашего ожидания, они постановили расстаться с провинившимся товарищем, который являлся видным лицом в труппе. С его уходом пришлось перерепетировать почти все начерно приготовленные пьесы для того, чтобы ввести новых исполнителей. Подобный же инцидент повторился еще раз, но в менее резкой форме. Виновного приговорили к большому штрафу и сделали ему публичный выговор, причем этот выговор был повторен многими артистами по очереди. Это было памятное для всех актеров заседание, которое заставило их навсегда отказаться от нарушения сценической дисциплины. Постепенно, после более близкого знакомства и общей совместной работы, все сгладилось, и отношения между артистами установились. Мы жили дружно и весело. В свободное от репетиций время актеры чудили, дурачились.

…Сам я жил в имении моих родителей [Любимовке], которое находилось в шести верстах от ст. Пушкино. Ежедневно, к одиннадцати часам утра, я приезжал в репетиционный зал и оставался там до поздней ночи. В перерывах я отдыхал и обедал у одного из тогдашних артистов театра, Серафима Николаевича Судьбинина, ставшего со временем известным скульптором в Париже. Благодаря любезности и гостеприимству его жены, я пользовался столом и получил базу в их небольшой избушке. В этой же избушке художник Виктор Андреевич Симов клеил макеты для будущих декораций. Постоянное общение со мной — главным режиссером — принудило его перенести свою временную мастерскую поближе к моему местонахождению»…

Из переписки Станиславского и Немировича-Данченко.
«Вот мой доклад о том, что происходит у нас. …Театр готов и удался великолепно, но дороже, чем предполагали. Навернувшие холода напугали нас. Пришлось внутри здания обивать картоном, серпянкой, а чтобы скрыть безобразие — и обоями. Снаружи от жары тес стал трескаться и давать щели, пришлось красить здание. Малярных работ мы не приняли в соображение, а они оказались очень дороги. Мы сделали их самым экономическим путем, при своем материале. Бурджалов заведовал оклейкой, Архипов закупал материал. Это обошлось около 200 рублей».

   Следует ремарка: «Предметы для вышивания, купленные не в магазинах, а по лавочкам, у Троицы, на базаре и проч., …не имеют счетов. Кружева, купленные у странствующих торговок-евреек, перевозка мебели (возчик из Тарасовки, мужик) и прочие расходы тоже не могут иметь счетов»… Поэтому, «против желания мы вышли из бюджета — необходимо покрыть эту сумму спектаклями в Пушкине. <…> Декорационная мастерская доставила много хлопот. Все оказалось разобранным. Пришлось взять дачу Купчинской (за 300 рублей). Однако в ней едва можно расстелить одно полотно. Необходимо устроить полати — второй этаж. К этой работе приступили (около 200 рублей). С 17 июня Симов приступает к работе. <…>

   В Пушкине сделает сбор „Гувернер“, его-то и будем готовить, как раньше решили»…
Но, в целом, отмечал Станиславский, «общее настроение — очень повышенное. Все необычно для актеров. Общежитие (дача, которую, на свой страх, для товарищей наняли Шенберг и Бурджалов. Чудная дача, очень симпатичное общежитие), премиленькое, чистенькое здание театра. Хороший тон.
Серьезные репетиции и главное — неведомая им до сих пор манера игры и работы. Вот, например, мнение Москвина: „Когда мне давали Саларио и я прочел роль — мне стало скучно, а теперь это самая любимая, но и самая трудная роль“. Первые репетиции вызвали большие прения в общежитии. Было решено, что это не театр, а университет. Ланской кричал, что за три года в школе он слышал и вынес меньше, чем на одной репетиции (конечно, это не очень рекомендует петербургскую школу).
Словом, молодежь удивлена,.. и все испуганы немного и боятся новой для них работы.
Порядок на репетиции сам собой устроился образцовый (и хорошо, что без лишнего педантизма и генеральства), товарищеский. Если бы не дежурные — у нас был бы полный хаос, так как первое время мы жили даже без прислуги (взятый Кузнецов скрылся в день открытия). Дежурные мели комнаты, ставили самовары, накрывали столы — и все это очень старательно, может быть, потому, что я был первым дежурным и все это проделал очень тщательно.
Словом, общий тон хороший.
Репетиции, ввиду того, что все новые лица, идут туго (хотя их было уже около 22). „Антигона“ вся прочтена по ролям. Мизансцена сделана, и репетируют на сцене целиком. „Шейлок“ по ролям прочтен неоднократно. Мизансцена сделана четырех первых картин. „Самоуправцы“ прочтены. Мизансцена сделана первых трех актов. „Гувернер“ прочтен, к мизансценам не преступали»…

А вот, что запомнилось из той жизни М. Ф. Андреевой.
«Первые подготовительные репетиции в подмосковной дачной местности Пушкино летом 1898 года… Как все это было необычно и своеобразно! В большом сарае на пустыре построили сцену, равную по размерам сцене театра „Эрмитаж“ в Каретном ряду, где первые четыре года играл наш молодой театр. Сцена занимала почти весь сарай; на остальном пространстве ютилось несколько деревянных скамей да стоял длинный дощатый стол. За этим столом проводились читки по ролям, за ним же не занятые в репетиции актрисы сидели, вышивая бармы, кокошники, низали бисер для жемчужных кружев и подвесок, работали над деталями костюмов для постановки „Царя Федора“.

   Целые дни проводили мы в этом сарае. На первых порах окрестные дачники очень беспокоились, недоумевая, что это за люди собираются, по временам сильно шумят, кричат. Потом узнали, что это актеры готовятся к сезону, и перестали обращать на нас внимание.
Жили мы кто отдельно по дачам, кто общежитиями, по нескольку человек вместе. Константин Сергеевич [Станиславский] приезжал из Любимовки, подмосковного имения его матери.
Был как-то печальный случай личной ссоры между двумя актрисами, не имевший никакого отношения к театру, но очень мешавший ходу работы. И тут впервые мне пришлось видеть, как плакал Константин Сергеевич. Он всхлипывал, как ребенок, сидя на пустыре за сараем, на пне большой срубленной сосны, сжимал в кулаке носовой платок и забывал вытирать слезы, градом катившиеся по лицу.
— Из-за своих личных дел! Из-за своих мелких, личных бабьих дел губить настоящее, общее, хорошее дело, все портить!..
Видели его слезы не многие, но, очевидно, они крепко подействовали: кому следовало — стыдно стало, и личная ссора немедленно прекратилась»…

* * *

   И в заключение — знаменитая речь Константина Сергеевича Станиславского, произнесенная перед труппой Художественно-общедоступного театра 14 июня 1898 г.
Вот она.
«Ровно десять лет тому назад, в это же время, я с Ф. П. Комиссаржевским и покойным А. Ф. Федотовым был занят подготовительными работами по учреждению и открытию Московского общества искусства и литературы. Таким образом, день открытия нашего нового дела, Художественно-общедоступного театра, совпадает с десятилетним юбилеем Общества искусства и литературы. Это подарок нашему юбиляру, подарок, который он должен поровну поделить с Филармоническим обществом. Говорят, что Общество искусства и литературы своим десятилетним трудом заслужило некоторое внимание публики. Если это так, вспомним, что побороло равнодушие к нему публики: общая дружная совместная работа. Пусть же этот девиз, как отцовское завещание, послужит руководящей нитью в жизни сегодняшнего новорожденного. Мы все призваны быть его воспитателями. Для меня это давно ожидаемый, обетованный ребенок. Не ради материальной выгоды мы так долго ждем его; для света, для украшения нашей прозаической жизни мы вымолили его себе. Оцените же хорошенько то, что попадает к нам в руки, чтобы нам не пришлось плакать, как плачет ребенок, сломав дорогую игрушку. Если мы с чистыми руками не подойдем к этому делу, мы замараем его, мы его опошлим и разбредемся по разным концам России: одни — чтобы вернуться к прозаическим, повседневным занятиям, другие — чтобы ради куска хлеба профанировать искусство на грязных провинциальных полутеатрах, полу балаганах. Не забудьте, что мы разойдемся запятнанными, осмеянными поделом, так как мы приняли на себя дело, имеющее не простой, частный, а общественный характер. Не забывайте, что мы стремимся осветить темную жизнь бедного класса, дать им счастливые, эстетические минуты среди той тьмы, которая окутала их. Мы стремимся создать первый разумный, нравственный общедоступный театр, и этой высокой цели мы посвящаем свою жизнь. Будьте же осторожны, не изомните этот прекрасный цветок, иначе он завянет и с него спадут все лепестки. Ребенок чист по натуре. Окружающая обстановка вкореняет в него людские недостатки. Оберегайте его от них, и вы увидите, что между нами вырастает существо более нас идеальное, которое очистит нас самих. Ради такой цели оставим наши мелкие счеты дома; давайте собираться здесь для общего дела, а не для мелких дрязг и расчетов. Отрешимтесь от наших русских недостатков и позаимствуем у немцев их порядочность в деле, у французов их энергию и стремление ко всему новому. Пусть нами руководит девиз: «Общая совместная работа»…

* * *

   А закончить хотелось бы содержательным очерком В. С. Парамонова «Колыбель МХТ» (газ. «Маяк», 27.03.2013 г.), где описывается подготовка Краеведческого клуба к столетию К. С. Станиславского и соответствующие торжества в 1963 г.
Вот выдержки оттуда.
«Согласно утвержденному плану работы, 11 сентября 1962 г. пушкинские краеведы провели выездное заседание Совета клуба в Любимовке, усадьбе К. С. Станиславского. Готовясь к 100-летию со дня рождения великого режиссера и актера, они осмотрели дом, где К. С. Станиславский провел детские годы, его театр, на здании которого стоит дата — 1882 г. Кроме членов Совета клуба, в выездном заседании участвовали К. А. Бровкин, инспектор РК КПСС; Ирина Белан, инструктор РК ВЛКСМ; Дворянкин, заместитель председателя Тарасовского сельсовета. <…> В Доме культуры для жителей Пушкинского района была организована интересная выставка, материалы для которой были предоставлены МХАТом и Домом-музеем К. С. Станиславского. Дети Константина Сергеевича — Кира Константиновна и Игорь Константинович, а также историограф их семьи Г. Н. Штеккер передали краеведческому клубу уникальные материалы, главным образом, фотографии. Член краеведческого клуба В. И. Камзолкина передала для выставки фотографии артистов МХАТа, репетировавших в г. Пушкино с 14 июля по 1 сентября 1998 г. 16 и 23 сентября 1962 г. К. К. Журбицким были проведены экскурсии „Пушкино — колыбель МХАТа“, которые вызвали большой интерес не только у жителей города и района, но и привлекли внимание не успевших уехать в Москву дачников».
Было и торжество.
«30 января 1963 г. в Пушкинском ДК состоялся торжественный вечер, посвященный столетию со дня рождения К. С. Станиславского. В центре сцены — портрет великого мастера театра и знаменитые даты: 1863–1963. Торжественное заседание открыл председатель краеведческого клуба А. И. Кириллов. Действительный член Географического общества СССР К. К. Журбицкий представляет почетных гостей: членов семьи и близких родственников К. С. Станиславского, народных артистов СССР К. Н. Еланскую, Б. Я. Петцкера, В. Д. Бендику, А. А. Половинкину. Сын великого артиста И. К. Алексеев зачитывает приветственное письмо директора Дома-музея К. С. Станиславского — К. К. Алексеевой-Станиславской и преподносит вместе с адресом Пушкинскому краеведческому клубу памятную юбилейную медаль с портретом К. С. Станиславского. С интересным сообщением об истории усадьбы Любимовка выступил историограф Г. Штеккер. Своими воспоминаниями о великом деде поделилась внучка Константина Сергеевича, искусствовед К. Р. Барановская. Ей посчастливилось слушать в семейной обстановке в последние годы жизни гениального артиста его монологи из игранных им когда-то ролей. Народный артист СССР Борис Яковлевич Петцкер прочитал отрывок из своей будущей книги, в котором рассказывается о первой встрече с К. С. Станиславским… Оглашается приветственная телеграмма из Москвы, от Правительственного комитета: «Пушкино, Московской, Дом культуры, краеведческому клубу. От имени юбилейного комитета просим передать горячий привет всем участникам сегодняшнего вечера, посвященного столетию со дня рождения великого художника, театрального мыслителя К. С. Станиславского. Благодарим за ценную инициативу по приведению в порядок и увековечиванию дорогих для всей мировой театральной культуры памятных исторических мест в Пушкино и Любимовке… <…>

После торжественной части начался концерт артистов МХАТа и Пушкинской музыкальной школы, превратившийся в большой праздник культуры, праздник дружбы пушкинцев с коллективом МХАТа… Вскоре после памятного собрания по просьбе общественности исполком Пушкинского горсовета 2-й Оранжерейный проезд переименовал в проезд им. Станиславского.
…Было выдвинуто замечательное предложение об установке памятника Станиславскому в Пушкинском районе.

Есть еще предложения!
Наше Благочиние могло бы приложить все усилия к восстановлению храма Покрова Пресвятой Богородицы, что в Любимовке, в котором венчались Станиславский и Лилина. Выпустить фотоальбом с редкими материалами о Любимовке и Станиславском. А, возможно, провести театральный фестиваль самодеятельных коллективов Пушкинского района. Или Летний театр в Пушкино, который восстанавливается, назвать «Летний театр Пушкинского района им. К. С. Станиславского», сделав его студией-филиалом МХТ… Думаю, все «за»!

А как мы отметим 120-летие Художественного нынче?..






И. Б. Прокуронов,
кандидат географических наук

Источники

  • Актер Иван Москвин. Хрестоматия. М, 2013
  • Андреева М. Ф. Переписка. Воспоминания. Статьи. Документы. М., 1961
  • Волков Н. Д. Мейерхольд. Т. 1.: М.-Л., 1929
  • Гладков А. К. Мейерхольд. М., 1990
  • Мейерхольд Вс. Э. Письмо к О. М. Мейерхольд (Мунт), 22 июня 1898 г.
  • Мейерхольд Вс. Э. Письмо к О. М. Мейерхольд (Мунт), 8 июля 1898 г.
  • Мейерхольд Вс. Э. Письмо от 17 июня 1898 г. / Там же
  • Мейерхольд Вс. Э. Письмо к О. М. Мейерхольд (Мунт), 28 июня 1898 г.
  • Мейерхольд Вс. Э. Письмо от 14 июня 1898 г. / по: Волков Н. Д. Мейерхольд. Т. 1.: М.-Л., 1929
  • О. Л. Книппер — М. П. Чехова. Переписка. Том 1. 1899–1927. М., 2016
  • Станиславский К. С. Письмо И. А. Тихомирову 1 июня 1898 г.
  • Станиславский К. С. Письмо В. И. Немировичу-Данченко от 12 июня 1898 г.
  • Станиславский К. С. Письмо В. И. Немировичу-Данченко. 26 июля 1898
  • Станиславский К. С. Письмо В. И. Немировичу-Данченко. 10 сентября 1898
  • Станиславский К. С. Моя жизнь в искусстве. М., 1954
  • Станиславский К. С. Речь перед труппой Художественно-общедоступного театра 14 июня 1898 г.
  • Станиславский К. С. Собр. соч. в 9 тт. Т. 5. Кн. 1. М., 1993.
  • Эфрос Н. Е. Московский Художественный театр: 1898–1923. М.-Пг., 1924

Именной список

  • Андреева Мария Федоровна (1868–1953) -актриса, общественный и политический деятель, гражданская жена Максима Горького
  • Архипов (Арбатов) Николай Николаевич (1868–1926) — актёр, режиссёр, педагог. Юрист по образованию, с юности участвовал в любительских театральных постановках, устраиваемых С. В. Алексеевым (отцом К. С. Станиславского). По инициативе и при участии Арбатова была организована первая в России киношкола (впоследствии Институт и Техникум экранного искусства)
  • Бурджалов (Бурджалян) Георгий Сергеевич (1869–1924) — инженер по образованию, участвовал в спектаклях Общества искусства и литературы, актер и режиссер MXT
  • Волков Николай Дмитриевич (1894–1965) — сын одного из основателей Пензенского театра Д. С. Волкова, драматург и либреттист, теоретик театра, автор монографии о Мейерхольде
  • Дарский (Псарьян) Михаил Егорович (1860–1932) — актер, режиссер и педагог. Работал в провинции, в 1898–99 гг. в МХТ
  • Книппер (Книппер-Чехова) Ольга Леонардовна (1868–1959) — актриса, окончила драматическое училище Филармонии. Жена А. П. Чехова. Народная артистка СССР
  • Ланской (Соляников) В.А. — учился в Петербургском императорском театральном училище. В МХТ служил в 1898—1900 гг.; исполнял роли Грациано в «Венецианском купце» («Шейлоке») и офицера Рыкова в «Самоуправцах»
  • Лилина Мария Петровна (1866–1943; ур. Перевощикова, по мужу — Алексеева) — русская театральная актриса, актриса МХТ. Народная артистка РСФСР (1933). Жена К. С. Станиславского
  • Мейерхольд Всеволод Эмильевич (Карл Казимир Теодор Майергольд, 1874–1940) — театральный режиссёр, актёр и педагог. Пришел в МХТ из музыкально-драматического училища Филармонии (класс Немировича-Данченко) и пробыл в нем до 1902 г. Теоретик и практик театрального гротеска, автор программы «Театральный Октябрь» и создатель актёрской системы, получившей название «биомеханика». Народный артист РСФСР
  • Москвин Иван Михайлович (1874–1946) — актёр, театральный режиссёр, мастер художественного слова. Народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР
  • Мунт Екатерина Михайловна (1875–1955) — окончила гимназию в Пензе, играла в любительских спектаклях вместе с Вс. Мейерхольдом. В 1895 г. поступила в Филармоническое училище к В. И. Немировичу-Данченко, по окончании которого в 1898 г. была приглашена в только что созданный Художественный театр, где играла до 1902 г. Дальнейшая артистическая судьба тесно связана с Мейерхольдом. Заслуженная артистка Российской Федерации
  • Немирович-Данченко Владимир Иванович (1858–1943) — выдающийся режиссер, педагог, писатель, драматург, реформатор и теоретик театра. Вместе с К. С. Станиславским основал МХТ
  • Платонов (Адашев) Александр Иванович (1871–1934?) -актёр и театральный педагог. Играл в провинциальных театрах; в 1898—1913 гг. — в МХТ
  • Савицкая Маргарита Георгиевна (1868–1911) — актриса. В 1895 г. поступила в Музыкально-драматическое училище Московского филармонического общества, после которого в 1898 г. была приглашена Вл. И. Немировичем-Данченко в труппу МХТ. Станиславский отмечал: «Восхитительная. Выйдет толк». Одна из любимейших учениц Немировича-Данченко по Филармонии. Актриса МХТ до конца своей жизни
  • Симов Виктор Андреевич (1858–1935) -художник и сценограф. Привлечен Станиславским в Общество искусства и литературы, принимал участие в создании МХТ, где до 1913 г. оформлял большинство спектаклей. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1932)
  • Станиславский Константин Сергеевич (наст. фамилия — Алексеев; 1863–1938) — выдающийся русский театральный деятель, режиссер, актер и педагог. Реформатор театра и создатель знаменитой актерской системы. Основатель Московского Художественного театра. Первый Народный артист СССР (1936)
  • Судьбинин (Головастиков) Серафим Николаевич (1867–1944) — актер, художник и скульптор
  • Тихомиров Иоасаф Александрович (1872–1908) — актер, режиссер. Окончил Филармоническое училище по классу В. И. Немировича-Данченко. В МХТ с основания театра по 1904 г.; первый исполнитель роли князя Туренина в «Царе Федоре Иоанновиче». Немирович-Данченко рекомендовал его как актера с ограниченным репертуаром, но полезного и деятельного человека. Покончил жизнь самоубийством
  • Шенберг (Санин) Александр Акимович (1869–1956) -актёр, театральный режиссёр и педагог. Окончил Московский университет
  • Эфрос Николай Ефимович (1867–1923) -театральный критик, драматург; историограф Московского художественного театра

Спектакли МХТ и театральные общества, о которых шла речь

  • «Антигона» — пьеса древнегреческого драматурга Софокла, который позаимствовал идею сюжета из фиванского цикла мифов. «Царица трагедий»
  • «Ганнеле» — натуралистический спектакль из жизни «низших» слоев общества по пьесе Г. Гауптмана, призванный стать одним из главных украшений репертуара первого сезона МХТ; в 1898 г. спектакль был запрещен
  • «Гувернер» — комедия В. А. Дьяченко (1818–1876) о пройдохе-гувернере, забирающем в свои руки власть в помещичьем доме; содержит колоритные зарисовки дворянского быта
  • Московское филармоническое общество. Основано в 1883 г. При нем открылось музыкально-драматическое училище с двумя отделениями: музыкальным и драматическим, где преподавал, Вл. И. Немирович-Данченко; среди выпускников — И. М. Москвин и О. Л. Книппер-Чехова. В 1918 г. училище было реорганизовано в Институт музыкальной драмы (с 1922 г. — ГИТИС)
  • Общество искусства и литературы. Создано в Москве в 1888 г. К. С. Станиславским и др.; устраивало выставки и спектакли, при нём было организовано училище с драматическими и музыкальными классами
  • «Царь Фёдор Иоаннович» («Федр) — трагедия А. К. Толстого (1868)
  • «Чайка» — пьеса А. П. Чехова, написанная в 1895–96 гг.
  • «Шейлок» — спектакль, поставлен по пьесе Шекспира «Венецианский купец». По сюжету пьесы, Шейлок — еврей-ростовщик, ссужающий деньги купцу Антонио под залог фунта мяса из его собственной груди
Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите CTRL+ENTER
Поделиться новостью:
Подписаться на новости через: Telegram Вконтакте Почта Яндекс Дзен

Читайте также
Комментарии

Комментарии

Написать
Последние комментарии
Hellen
9 вопрос : О внесении изменений в ...
Сергей Лебедев
Я знаком с сотрудниками ...
... ... ... ...
Культура объединяет все стороны ...
... ... ... ...
Как же приятно и тепло на душе от ...
aktk Фин
Легендарная школа, прошедшая ...
Alpatov
В статье есть ряд существенных ...
Валентина
Когда же наши власти прекратят ...
Hellen
жители Пушкино уже как-то ...
Александр Ноздровский Александр Ноздровский
Дополнение к афише от Спиридона ...
invalid
Про жд вагоны-согласен ...




Ритуальные услуги в Пушкино

Наши партнеры: