…А автору данного очерка еще в прошлом году довелось преподнести нашей, пожалуй, самой известной театралке, Светлане Булаевой, руководителю театра «Классика», небольшую книжицу под названием «Пушкино: рождение театра», в которой говорилось о том, как начинался у нас Московский Художественный театр.
И сейчас, в канун
Поэтому предоставим слово самим действующим лицам тех славных событий.
(Все даты приводятся согласно источникам; справочные материалы размещены в конце).
* * *
А для начала — фотозагадка.Рис. 1. Вокзал в Пушкино. Архивное фото
Рис. 2. Вокзал в Пушкино. 1872 г. Источник: Интернет
Рис. 3. Вокзал в Пушкино. Со старинной открытки
МЕМУАРНАЯ МОЗАИКА
Рис. 4. Константин Сергеевич Станиславский (Алексеев),
Основоположник Московского Художественного,
…«Приближался первый сезон с ежедневными обязательными спектаклями, которые нужно было заготовить во что бы то ни стало в течение летних месяцев. Где начать работу? Своего театра у нас не было, так как заарендованное помещение должно было перейти к нам лишь с начала сентября, а до того времени мы не располагали даже комнатой для репетиций. По материальным исчислениям, было выгоднее производить репетиции и прожить лето вне города; и для здоровья это было полезнее. На счастье, один из членов Общества искусства и литературы,
…
Рис. 5. Вс. Э. Мейерхольд, 1898 г.
А вот как живописал события неугомонный Мейерхольд.
«Приехал я вчера [13 июня по старому стилю. — И.П.] в Пушкино (конечно, без вещей) часов в 12 дня. Со мной вместе приехал и Москвин (сговорились раньше). С этим же поездом приехали Дарский и Судьбинин. Только вышли из вагона, глядим — Савицкая, нагруженная коробочками, корзиночками и прочей ерундой, растерянная, ищет
На вокзале пробыли недолго. «Почетные гости» не приехали. Так как в два часа дня на даче Архипова (место для репетиций) назначен молебен, спешим туда. Приезжаем рано. Артисты еще не все в сборе, человек пять, не больше. Спешу осмотреть нашу летнюю резиденцию. Довольно большой деревянный барак, состоящий из двух почти одинаковых частей; одну часть занимает сцена, другую — зрительный зал. Сцена на высоких подмостках, довольно большая, невысокая. Занавес сшит из такой материи, из какой крестьяне шьют себе рубахи. Рампа будет освещаться керосином. К той части барака, где находится сцена, прилегают две комнаты с разных сторон: это женская и мужская уборные. Двери зрительного зала выходят на веранду. Вот наш храм Мельпомены.
Когда мы пришли, уже все было приготовлено к торжеству: в зрительном зале стоял стол, покрытый белой скатертью, на нем образа, вода и все необходимое для молебна. На веранде два стола с закусками и «пирогами для чая»…
«…После молебна Алексеев [Станиславский] произнес речь в высшей степени горячую и красивую. Жаль только, что глава Товарищества, созданного со специальною просветительною целью — учредить в Москве общедоступный театр, — не отказывается от девиза: „искусство для искусства“. После речи Алексеева, встреченной шумными аплодисментами, артисты были приглашены к чаю. После чая открылось заседание. Председательствовал Алексеев. Прежде всего, были прочитаны приветственные телеграммы от тех, кто не мог присутствовать на „открытии“. Были телеграммы от
…
По словам Н.Е Эфроса, «к июню все было готово, чтобы начать репетиции. Их перенесли в подмосковное дачное место Пушкино. В парке, принадлежавшем присяжному поверенному
Рис. 6. «Репетиционный сарай» в Пушкино. Источник: Интернет
Руководителям театра, прежде всего, предстояла нелегкая задача — сплотить все эти разрозненные силы и направить их к одной общей цели. Эта задача усложнялась административной неопытностью самих руководителей, скромностью материальных средств, отсутствием постоянного театра, мастерских, складов и пр. Естественно, что в первое время репетиции превратились в практические классы и теоретические лекции. Одних приходилось ободрять и подталкивать, других умерять и подчинять своему авторитету, третьим объяснять задачи искусства, четвертых учить ходить и говорить на сцене. Но труднее всех было самим руководителям театра. При полном отсутствии каких бы то ни было практических руководств в нашем искусстве приходилось самим учиться на опытах и делать выводы из таких уроков. <…>
Рис. 8. Труппа Московского Художественного театра. 1899 г. Фото: Интернет
С 15 июля по 14 октября 1898 г. в подмосковном местечке Пушкино в наскоро выстроенном сарае под раскаленной железной крышей происходила такая работа, которую нельзя выдержать два раза в жизни. От половины десятого до четырех часов — репетиции целой трагедии, например „Царя Федора“, а вечером от семи до одиннадцати часов — репетиции другой трагедии, вроде „Шейлока“ или „Антигоны“. И так — каждый день.
Если прибавить к этому отсутствие самых необходимых условий работы и еще не организованной администрации, недостаток материальных средств, холод или жару, бивуачную жизнь, путешествия из Москвы в Пушкино тех лиц, которые не могли основаться в самом Пушкине, скитальческую жизнь за отсутствием постоянного театра, разбросанность мастерских, производивших монтировочные работы, сомнения и страх взятой на себя ответственности, полную неопытность и неподготовленность молодой труппы и высокие, непосильные требования русской публики, видевшей лучшее, что есть в Европе, — станет понятна душевная тревога и трудность возложенной на труппу задачи. <…>
Первый период (Пушкино) — подготовительный. Сочетать разнородные цели, приемы, природу; иметь в виду поставленную цель. Не умеют ходить; голоса, темперамент; дурные привычки»…
…
А вот, что подметил мемуарист
«ЛЕТО В ПУШКИНЕ. 1898. В то время, как старые московские театры сбор своих трупп назначали на август, молодой, только еще собирающийся жить,
Письмо от
Из артистических интересов на первом плане
К концу первых двух недель у Мейерхольда слагаются и некоторые общие впечатления от занятий в труппе
В последних числах июня сведения о подготовительных работах нового театра стали проникать и в печать. Так, в одном из номеров „Московского Вестника“ из заметки под названием „Общедоступный театр“, читатели газеты получили подробное описание того, что происходит в Пушкине. В этой заметке сообщался, прежде всего, поименный состав труппы, в которую входило 14 актрис и 18 актеров. Затем, шел ряд информационных сведений и планы постановок „Царя Федора“, „Антигоны“ и „Шейлока“. <…> Таков был, хотя и благожелательный, но сдержанный тон московской прессы. Будущее мировое значение Художественного театра вряд ли тогда предвиделось
Первое из июльских писем Мейерхольда содержит в себе протокольное описание общего собрания всех участников труппы, собранное для выяснения недоразумений между артистами и администрацией по поводу выплаты жалованья с
Поэтому от лета 1898 г. и должно вести начало формирования
…Угрюмый тон лежит… на письме от
С
Рис. 9.
Возможность читать перед
С середины августа начались действительно занятия по новой пьесе, но это была не „Эллида“, а „Чайка“, в которой Мейерхольд получил давно волновавшую его роль Треплева».
…
А вот бытовые подробности «дачной» жизни будущих знаменитостей.
Вновь — Станиславский.
…«Первое время у нас не было прислуги, и уборкой нового помещения заведовали мы сами,
Зато я сразу установил тот порядок рабочего дня, который придал репетициям деловой тон. Я завел журнал или книгу протоколов, куда вписывалось все, касающееся работы дня,
Рис. 10. Чехов и Станиславский на чтении „Чайки“. 1898 г. Фото: Интернет
…Артисты труппы разместились в снятых для них дачах местечка Пушкино. Каждая дачная группа устроила свое хозяйство на товарищеских основах. В каждой из групп было лицо, которое заведовало чистотой и общим распорядком, другое — столом и едой, третье — театральными делами,
Через полтора или два часа после скандала было созвано общее собрание всей труппы; с этой целью разослали пеших и конных людей во все концы, чтобы искать отлучившихся из дому артистов. Эта шумиха делалась не без умысла, с целью придать большее значение факту, долженствовавшему послужить примером на будущее. Когда открылось собрание, мы с Владимиром Ивановичем объяснили присутствующим опасное значение происшедшего, могущего стать вредным прецедентом на будущее. Иначе говоря, труппе задавался определенный вопрос: желает ли она идти по стопам многих других театров, в которых случившийся факт — обычное явление, или члены новой труппы желают сразу пресечь возможность повторения деморализующих дело поступков и примерно наказать виновных. Артисты оказались более строгими, чем мы думали. Против нашего ожидания, они постановили расстаться с провинившимся товарищем, который являлся видным лицом в труппе. С его уходом пришлось перерепетировать почти все начерно приготовленные пьесы для того, чтобы ввести новых исполнителей. Подобный же инцидент повторился еще раз, но в менее резкой форме. Виновного приговорили к большому штрафу и сделали ему публичный выговор, причем этот выговор был повторен многими артистами по очереди. Это было памятное для всех актеров заседание, которое заставило их навсегда отказаться от нарушения сценической дисциплины. Постепенно, после более близкого знакомства и общей совместной работы, все сгладилось, и отношения между артистами установились. Мы жили дружно и весело. В свободное от репетиций время актеры чудили, дурачились.
…Сам я жил в имении моих родителей [Любимовке], которое находилось в шести верстах от ст. Пушкино. Ежедневно, к одиннадцати часам утра, я приезжал в репетиционный зал и оставался там до поздней ночи. В перерывах я отдыхал и обедал у одного из тогдашних артистов театра, Серафима Николаевича Судьбинина, ставшего со временем известным скульптором в Париже. Благодаря любезности и гостеприимству его жены, я пользовался столом и получил базу в их небольшой избушке. В этой же избушке художник Виктор Андреевич Симов клеил макеты для будущих декораций. Постоянное общение со мной — главным режиссером — принудило его перенести свою временную мастерскую поближе к моему местонахождению»…
…
Из переписки Станиславского и
«Вот мой доклад о том, что происходит у нас. …Театр готов и удался великолепно, но дороже, чем предполагали. Навернувшие холода напугали нас. Пришлось внутри здания обивать картоном, серпянкой, а чтобы скрыть безобразие — и обоями. Снаружи от жары тес стал трескаться и давать щели, пришлось красить здание. Малярных работ мы не приняли в соображение, а они оказались очень дороги. Мы сделали их самым экономическим путем, при своем материале. Бурджалов заведовал оклейкой, Архипов закупал материал. Это обошлось около 200 рублей».
Следует ремарка: «Предметы для вышивания, купленные не в магазинах, а по лавочкам, у Троицы, на базаре и проч., …не имеют счетов. Кружева, купленные у странствующих
В Пушкине сделает сбор „Гувернер“,
Но, в целом, отмечал Станиславский, «общее настроение — очень повышенное. Все необычно для актеров. Общежитие (дача, которую, на свой страх, для товарищей наняли Шенберг и Бурджалов. Чудная дача, очень симпатичное общежитие), премиленькое, чистенькое здание театра. Хороший тон.
Серьезные репетиции и главное — неведомая им до сих пор манера игры и работы. Вот, например, мнение Москвина: „Когда мне давали Саларио и я прочел роль — мне стало скучно, а теперь это самая любимая, но и самая трудная роль“. Первые репетиции вызвали большие прения в общежитии. Было решено, что это не театр, а университет. Ланской кричал, что за три года в школе он слышал и вынес меньше, чем на одной репетиции (конечно, это не очень рекомендует петербургскую школу).
Словом, молодежь удивлена,.. и все испуганы немного и боятся новой для них работы.
Порядок на репетиции сам собой устроился образцовый (и хорошо, что без лишнего педантизма и генеральства), товарищеский. Если бы не дежурные — у нас был бы полный хаос, так как первое время мы жили даже без прислуги (взятый Кузнецов скрылся в день открытия). Дежурные мели комнаты, ставили самовары, накрывали столы — и все это очень старательно, может быть, потому, что я был первым дежурным и все это проделал очень тщательно.
Словом, общий тон хороший.
Репетиции, ввиду того, что все новые лица, идут туго (хотя их было уже около 22). „Антигона“ вся прочтена по ролям. Мизансцена сделана, и репетируют на сцене целиком. „Шейлок“ по ролям прочтен неоднократно. Мизансцена сделана четырех первых картин. „Самоуправцы“ прочтены. Мизансцена сделана первых трех актов. „Гувернер“ прочтен, к мизансценам не преступали»…
…
А вот, что запомнилось из той жизни
«Первые подготовительные репетиции в подмосковной дачной местности Пушкино летом 1898 года… Как все это было необычно и своеобразно! В большом сарае на пустыре построили сцену, равную по размерам сцене театра „Эрмитаж“ в Каретном ряду, где первые четыре года играл наш молодой театр. Сцена занимала почти весь сарай; на остальном пространстве ютилось несколько деревянных скамей да стоял длинный дощатый стол. За этим столом проводились читки по ролям, за ним же не занятые в репетиции актрисы сидели, вышивая бармы, кокошники, низали бисер для жемчужных кружев и подвесок, работали над деталями костюмов для постановки „Царя Федора“.
Целые дни проводили мы в этом сарае. На первых порах окрестные дачники очень беспокоились, недоумевая, что это за люди собираются, по временам сильно шумят, кричат. Потом узнали, что это актеры готовятся к сезону, и перестали обращать на нас внимание.
Жили мы кто отдельно по дачам, кто общежитиями, по нескольку человек вместе. Константин Сергеевич [Станиславский] приезжал из Любимовки, подмосковного имения его матери.
Был
—
Видели его слезы не многие, но, очевидно, они крепко подействовали: кому следовало — стыдно стало, и личная ссора немедленно прекратилась»…
* * *
И в заключение — знаменитая речь Константина Сергеевича Станиславского, произнесенная перед труппой
кандидат географических наук
Источники
Именной список
Спектакли МХТ и театральные общества, о которых шла речь
Комментарии