Поиск  Пользователи  Правила 
Закрыть
Логин:
Пароль:
Забыли свой пароль?
Регистрация
Войти
 
Страницы: Пред. 1 ... 3 4 5 6 7 ... 14 След.
RSS
9 мая - что этот день для вас?
 


Митька шел проведать своих. В тряпичной сумке лежали бутылка водки, шматок сала, буханка серого хлеба, две луковицы и пачка «Беломора». Интересно, Союза нет, а «Беломорканал» остался…
Свои были недалеко. Лежали, как говорится, в сырой земле, поросшей густой травой и редким кустарником.

Митьке было почти восемьдесят. Он плохо видел. Еле ходил. Поднимался на четвертый этаж с тремя перекурами. Старость… Не то что тогда… В этих местах четырнадцатилетний сын полка получил свое первое ранение.
Но каждую весну, прилагая неимоверные усилия, Митька ехал на пригородном в сторону аэропорта, а потом десять, невероятно длинных, в его возрасте километров шел на позиции роты. Километры, словно фрицы тогда, отделяли его от тех, кто заменил ему тогда семью.

Он шел на поле боя, ставшее братской могилой.
Братской могилой тех, кто шел в атаку, поднимаясь по изувеченным склонам Крымских гор.
Митька — а он так и остался в душе Митькой — не мог сюда не ездить. Каждую весну сюда приезжали поисковики. И каждую весну они находили кого-то из наших.

Раньше, когда он был поздоровее, Митька приезжал сюда чаще. А последние года три только на захоронение. Он любил наблюдать за работой поисковиков, выглядывая в каждой железячке что-то знакомое.
А как он радовался, когда молодые пацаны, чуть старше его тогдашнего, находили медальон!
Радовался и плакал…

В позапрошлом году пацаны из девятой школы поднимали красные косточки одного бойца. Дед Митя — как они его звали сидел на краю раскопа — когда они протянули ему ложку, на которой было выцарапано: «Коля Ваганов».

— Дядя Коля… — сказал сам себе Митька, поглаживая ложку и стараясь не глядеть на раздробленный осколком череп.
— Что? — спросил его кто-то из пацанов поисковиков.
— Сержант Ваганов. Николай. Я его дядя Коля звал. Рябой был, весь в оспинках. Сахаром меня подкармливал. Большие такие кубики, сладкие…

Он тогда быстро — насколько мог — поднялся и ушел по лесной дороге к оживленной трассе, сглатывая душащие слезы. А на утро привез для дяди Коли гроб. Индивидуальный. Обычно кости хороняют в общих…
В тот день он жутко напился и вспоминал, как его ранило тогда в живот. Он потерял сознание, а очнулся уже через несколько дней. В госпитале его никто не искал, а сам — по причине малолетства и тяжелого ранения — до конца войны так в армию больше и не попал.
И однорукий подполковник, не глядя на медаль «За отвагу», гонял его по всему Севастополю, если Митька появлялся на пороге военкомата.
«Отвагу» пацан получил, когда Сиваш форсировали. Умудрился из оброненной кем-то «снайперки» свалить пулеметный расчет фрицев. Сначала получил три дня нарядов на кухне, а потом и медаль… Правда, уже в госпитале… Потом… Наградные листы медленнее пуль…

Так он и остался здесь, в городе русской славы. Искал своих долго, очень долго. И лишь к концу восьмидесятых выяснил, что его рота попала на Мекензиевых высотах под артобстрел, и он был один из немногих, кто выжил в том аду. Ровно за год до Победы.
И каждый год, он приезжал к мемориалу на Сапун-Горе, выпивал стопку, пьянящей и дурно пахнущей водки, и шел домой, усталый и подавленный.
И так почти полвека. Полвека. Полвека прошло. Пятьдесят лет. Иногда Митька думал — а зачем он столько живет?
А когда внезапно страна кончилась, он стал жить за границей. Паспорт он не хотел менять до последнего, пока не пригрозили, что пенсию давать не будут. Пришлось менять серп и молот на трезубец. Нового паспорта Митька почему-то стыдился.
А потом оказалось, что рота вовсе и не была похоронена, а так и осталась там, в воронках у четвертого кордона. И вот уже десять лет, каждую весну, он приезжал не на Сапун-гору — где для ветеранов показывали костюмированный цирк — а сюда. В странную, неправильную тишину Мекензиевых гор.

И в этот майский теплый день все было как прежде.
Все да не все.
На опушке, притаившись, словно хищные и юркие танкетки, стояли трактора, заведенные и нещадно коптящие воздух выбросами солярки.
Мысли лихорадочно забегали — что это, что это? Сердце почуяло неладное, а ноги вдруг ощутили слабость…

— … В общем так, мужики, к субботе должны успеть, ровняем площадку и пригоним сваебой — дерганный, какой-то прилизанный, но в то же время, кажущийся каким-то неопрятным, инженер Стройпроекта, раскрыл карту и отошел в сторонку.

— Семен Константинович, тут же бои были в войну! Со всей России приезжают, каждый год выкапывают бойцов, целые дивизии лежат, можно ли? — Крепко сбитый тракторист, с черным, как у негра, лицом, сдвинул кепку на макушку.
-Тебе за что деньги платят, Коля? За рассуждательство или работу? — инженер, оторвавшийся от карты, строго взглянул на тракториста. — Самого мэра распоряжение! Нам подряд сдать надо.
— По своим поедем, как фашисты, — еле слышно произнес Николай, и сквозь зубы, сплюнув, полез под трактор, регулировать сцепление. Его негромкий протест, по всей видимости, разделяли и остальные восемь рабочих, столпившихся кучкой и насупивших брови.
— А ну как подорвемся, Семен Константинович? Тут же железа военного выше крыши! — крикнул кто-то из трактористов.
— Добро из группы разминирования получено, — отмахнулся инженер. — Нет тут ни хрена. Повытаскали все на чермет. Давай по тракторам!
Работяги почему-то не двинулись с места.
— Да вы что? Охренели, я смотрю? Да тут все перекопано за десять лет! Сейчас из администрации приедут, журналисты, начало строительства мусорного полигона смотреть! — инженер брызнул слюной и лицо его исказила злость, — Знали куда ехали… Не нравится? Валите отсюда к едрене фене, другую бригаду найду. На сотню баксов таких еще пучок найду!
Помявшись, трактористы полезли по своим машинам…

… Инфарктное сердце выскакивало из груди, а плохо видящие глаза застилала пелена отчаянья и глаукомы.
— Пооодоооооооооождитееееееееееее…
Митька, задыхаясь и тяжело кашляя, встал перед шеренгой желтомордых, оскалившихся словно хищники, тракторов.
— Эй, полоумный, тебе жить надоело? — инженер, сунув в папку карту, ринулся на встречу. — Ты еще кто тут такой?
— Воевал я тут… — прерывисто дыша почти шепнул Митька. А потом не выдержал и сел на сухую землю, стараясь унять дрожь в теле. —
— И что? — пожал плечами инженер.
— Так это…
— Что это? Говори! — нетерпеливо крикнул инженер. И поморщился. От старика плохо пахло кислым потом.
— Тут же кладбище! Тут же мы, то есть они лежат! А вы их тракторами…
— Да их уже давно всех выкопали, перекопали и перезахоронили, отец — Семен Константинович, оглянулся на высунувшихся из кабин трактористов и махнул рукой — мол, нормально все, — Иди-ка домой, старый! А нам работать надо! А кого найдем если — похороним!
— А что вы тут делать-то будете? — как-то неуверенно, но с надеждой посмотрел Митька на начальника.
— Полигон мусорный…

Вдали показалась кавалькада черных машин, несущихся к опушке.
— Мать твою… Начальство! — инженер шарахнулся в сторону, — Вали отсюда, старик! Не до тебя! Мужики, ждите там! Сейчас мэр речь давать будет! Потом он рукой махнет и начинайте!
Дед зашелся сухим кашлем и присел на лежащий неподалеку валун:
— Сволочи же… Сволочи… Свалка… Фашисты!
Как чертики из табакерки, из машин высыпали охранники мэра и его свиты, все как один в хороших костюмах и темных очках. Мэр, не спеша, степенно и чинно — как положено — вылез из машины и в сопровождении начальника УВД, директора строительной компании и своры более мелких чиновников, двинулся к тракторам. Чуть поодаль плелись журналисты.

— Ну что, Александр Петрович, по срокам, как обещано, не затянете? — голос мэра, отличался покровительственно-снисходительными нотками, которые характерны для человека, привыкшего повелевать и командовать.
-Да ну что Вы, Владилен Степанович, к осени построим! Образчик лучших европейских стандартов! — вышагивал рядом вальяжный директор стройкомпании.
Сейчас они под камерами скажут речь, а потом поедут на дачу к директору. Отмечать удачный откат и распил… Шашлык и коньяк готовы, да и девочки тоже…
Защелкали фотоаппараты и потянулись микрофоны.
Мэр открыл папку.
— Шановнэ громадяне! — по-украински он говорил с трудом, что, впрочем, было не удивительно. Мало кто в Крыму умел говорить на внезапно ставшем государственным суржике. Но для телевидения надо было говорить на официальном языке. Голос мэра или пропадал в порыве летнего ветра или разносился по полю. — Шановни товарищи. Сьогодни ми починаемо будивнитство смитно полигону, так необхидного для нашого миста…

— Отец, ты иди домой, а? Или хочешь, проводим, тебе плохо, дед? Что молчишь? — участливо подошел один из трактористов к старику.
— Плохо, — кивнул Митька. — Вот здесь болит. Дышать неможно. Жмет и давит.
Он коснулся морщинистой рукой к левой половине груди.
— Дед, это сердце, подожди, я аптечку из машины притащу.
— Сердце, — снова кивнул, сгорбившись старик. — От стыда…
— От какого стыда? — удивился тракторист. — Ты чего, дед?
— За этих стыдно. Скажи, за что я тут кишки разбрасывал?- старик махнул головой в сторону пестрой толпы, и, закрыв лицо руками, беззвучно затрясся.
— Ну, ты это… Отец… Дед… Батя… Не расстраивайся, — грязная рука в мазуте, потрепала старика по плечу. — Иди-ка и впрямь домой, а?

В этот момент директор строительной компании закончил свою речь:
— Будьмо ж совмистно боротися за звання самого чистийшого городу Украини!
Потом он вытер пот со лба и кивнул инженеру. Тот дал отмашку бригадиру.
И тракторист побежал к своему бульдозеру.
Мэр весело махнул пухлой рукой и трактора, опустив ножи, зацепили край поля, выворачивая коричневые пласты земли.
У Митьки помутнело в глазах, он покачнулся и едва не свалился в малозаметную ямку около валуна. Заплывший окопчик со времен войны.
Уцепившись старческой рукой за землю, он вдруг увидел торчащий из земли ребристый бок «лимонки». Митька выдернул ее из бруствера — такого же старого как он сам — с трудом приподнялся и заковылял навстречу тракторам. Почти как тогда, в сорок четвертом, под Джанкоем. Только тогда танки были… И голова стала ясная, как тогда…

— Стоооооооооойте, стоооооооооооойте! — старик встал перед тракторами, растопырив руки и сжав кулаки.
— Это что еще за дед? — выпучив глаза, прошипел мэр. Праздничный сценарий неожиданно сломался. — Что за дед, говорю?
— Что за дед?- как попугаи по цепочке передавали чиновники вопрос своим подчиненным.
— Ветеран это наш, воевал в этих краях, Дмитрий Сергеевич Соколовский, — громко сказал один из репортеров местной газеты, чем заслужил недобрый взгляд одного из заместителей мэра, прервав цепочку, созданную субординацией.
Камеры и фотоаппараты, как по команде, предвкушая сенсацию, повернулись в сторону старика.
Кивок мэра, и дипломатично изогнувшись, лощенный, как кастрированный кот, заместитель, показав кулак, пытающемуся спрятаться за спины трактористов инженеру, подскочил к старику.
— Дорогой Дмитрий Сергеевич, пойдемте в сторонку, и вы расскажете, в чем суть проблемы…
Старик, было, качнулся, влекомый чиновником, но тут, же встал обратно, заметив движение трактора.
— Суть, суть… А суть в том, что вы зажравшиеся и жадные — и не махай! Не махай на меня руками! — захватили все у нас в стране и страну тоже! Но вам, гадам, и этого мало! — по лицу старика, снова потекли слезы. — Вы же сволочи! Вы же на самое святое! На могилы! Отцы тут ваши! Деды! А вы! Сволочи!
— Не снимать, не снимать, я сказал! — начальник милиции, дал знак подчиненным и они, как цепные псы, сложив руки за спиной и встав по периметру, перегородили обзор журналистам.

Мэр поморщился и заерзал, наливая красной краской толстые щеки.
— Уведите его в сторону.
Охрана мэра побежала к старику.
Сочувствующие взгляды работяг и прессы перекрестились на ветеране.
Лишь заместитель мэра, пытаясь сгладить ситуацию, лично раздавал приказы и указания, какие-то смешные и нелепые.
Старик почему-то успокоился даже перестал плакать, словно покоряясь силе и сник…
На секунду. На мгновение.
А потом чуть-чуть разжал дрожащий кулак и сам пошел навстречу охранникам.
Те словно споткнулись о невидимую стену, увидев в руке старика гранату.
— Стоять! Стоять, я сказал! — начальник милиции задергал кобуру.
Но старик — нет, не старик, солдат! — только хищно ощерился на окрик и зашагал чуть быстрее. Двести метров разлета! Хватит на всю свору!
Толпа многоголосо завизжала.
— Стоять! — зычный окрик перекрыл, и скороговорную речь заместителя и истеричные вопли журналисток и даже забухтевших в рации милиционеров.
Все замерли, лишь на секунду, что бы потом впасть в шоковое состояние.
— Митька! Гранату выбрось! Все равно взрыватель сгнил…

Стоящую группу, плотным кольцом окружили люди в военной форме. В форме времен Великой Отечественной Войны. Как они появились и откуда, никто из присутствующих не заметил. Вскинувшие было руки с пистолетами охранники, привыкшие как собаки реагировать, на любое изменение ситуации, так же быстро изменили решение под еще один командный приказ:
— Руки в гору! Быстро! И без шуточек!
Бойцы с «ППШ» на перевес быстро обезоружили и охрану, и милицию. Кто-то из солдат восхищенно причмокнул, разглядывая советский еще «АКСУ»…
— Батя! Батяяяяяяяяяяяяя! — дед, полуослепший и глуховатый, даже через столько лет узнал знакомый голос командира роты.
— Ждал нас, Митька? Дождался! — и высокий статный офицер, заключил в сухие мужские объятья тщедушного старика.
Вокруг, уперев, винтовки и автоматы в толпу стояли его однополчане. Великан Опанас Кравчук, пулеметчик и забияка, балагур Саша Фадеев, с далекого сибирского городка, гармонист Петька Сафронов, всегда спокойный Ильхам Тубайдуллин… Все, он плохо видел, но он чувствовал, чувствовал, что они все здесь, все живые и родные. Все живые.
— Дядя Коля! Дядя Коля! — Митька ткнулся в плечо сержанту Ваганову и зарыдал. — Я ж тебя… Ложка… Ты ж…
— Нормально все, пацан! — Сержант осторожно приобнял старика.
Серьезные солдаты, в неуспевшей еще выцвести форме, улыбались и махали ему руками, но сразу, же снова подняв оружие, устремляли его в толпу.
Из толпы кто-то старательно выпихнул мэра. Тот ошарашенно оглядывал ухмыляющуюся пехоту.
— Ээээ… А по какому такому праву вы тут распоряжаетесь?
Вместо ответа мэр получил короткую очередь под ноги. После чего немедленно обмочился, взвизгнул и бросился обратно в кучу.
— Не по праву! — ответил мэру старший лейтенант. — По закону!
— По какому такому закону?? — за спинами своих замов мэр стал чуточку смелее.
— Военного времени, — старлей пожал плечами.
Кто-то из толпы чиновников выкрикнул:
— Какая война? Нет никакой войны!
— Для вас нет. Для нас есть, — отрезал офицер, сверкая на солнце погонами.
— Она уже закончилась! — в голосе послышалась истерика.
Вместо ответа старлей прищурился, выглядывая крикуна. Но не высмотрел.
— Для вас она еще и не начиналась. Потерпите. Начнется. А для нас не закончится никогда. Вот для Митьки закончилась. Правда, Митька?
Тот отчаянно кивнул, зажмурив слезящиеся глаза. «Только бы не сон! Только бы не сон!»
— Лейтенант, — голос комбата не дал сну закончиться. Майор Щеглов, всегда неодобрительно смотревший на Митьку в сорок четвертом, вышел из леса в сопровождении группы автоматчиков. — Почему задержка?
— Да вот, товарищ майор… — показал лейтенант стволом на толпу, а потом на деда.
Комбат мельком глянул на толпу испуганных чинуш и журналистов.
— Мины где? Помнишь? —
— Конечно, товарищ майор! — лейтенант даже чуть обиделся.
— Кто зачинщик?
Толпа раздвинулась в стороны, оставив в центре мэра и его ближайших замов, начальника милиции, директора стройфирмы и инженера, норовившего свалится в обморок.
— Товарищ старший лейтенант… По закону военного времени, за преступление против Родины… Гони бандеровцев на разминирование, больше эта мразь ни на что не годна. Остальные свободны. Немедленно покиньте территорию.
— А рядового Соколовского?
— А этого… — Майор подошел к Митьке. Прищурился. — С собой. Подрос уже пацан…
Митька вытянулся, что было сил перед строгим взглядом комбата.
— Батальон! Станооооовись! В колонну по два, шагом…
И они ушли. Ушли в закат. Уш… Пальцы разжались. Граната покатилась по ржавой земле, тонко звякнув о стекло в сумке…

Автор Алексей Ивакин


<embed src="http://www.youtube.com/v/IfJcnm1kT9k" type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" width="425" height="350" align="center">
Песня о войне</br></embed>
 
 




 
В жилах женщины, позировавшей для самого известного плаката времен Великой Отечественной, текла испанская, немецкая, польская и еврейская кровь



Этот плакат в годы Великой Отечественной войны был задуман как средство наглядной агитации и пропаганды, но стал подлинным шедевром. Женщина, обернутая в красный стяг, с текстом присяги в руках, звала в бой, на защиту Отечества. Плакат висел на сборных пунктах и вокзалах, на проходных заводов и в воинских эшелонах, на кухнях в домах и на дощатых заборах. Для солдат и офицеров он стал портретом Матери, в котором каждый видел черты дорогого ему лица. Выпущенный в виде открытки, он хранился у бойцов в карманах гимнастерок. Отступая, воины срывали плакаты с «мамой» и уносили с собой.

Многие были уверены, что образ Родины-матери — собирательный. Но у женщины с плаката был реальный прототип. Художник Ираклий Тоидзе изобразил на нем свою жену Тамару.

Как была создана агитка, которую называли «плакатом-солдатом», «плакатом- добровольцем», — накануне Дня Победы рассказал «МК» сын художника — Александр Тоидзе.

http://img15.nnm.ru/7/3/1/1/8/a1ce53945e7e...54489a1d3fe.jpg

Моя бабушка, Анна Яковлевна, даже годы спустя после войны не могла спокойно слушать строки песни «Вставай, страна огромная!», как и смотреть на плакат, где красным были выбиты слова: «Родина-мать зовет!» От проникновенного взгляда женщины на плакате шли мурашки по коже... Как художнику Ираклию Тоидзе удалось создать образ Матери, которая затмила собой тысячи политруков и повела бойцов в бой?

— Отец был рисовальщиком от Бога, — говорит сын художника, Александр Тоидзе. — Портрет писал он весьма необычным способом — сначала рисовал глаза человека, потом нос и только потом изображал овал лица. Эту манеру он перенял у деда — Мосе Тоидзе, который в свое время учился в Петербургской академии художеств, был колоритной фигурой, с кого Репин писал Христа. Вернувшись на родину, в Грузию, дед стал профессором, преподавал в Тбилисской академии художеств. Там же учился и мой отец — Ираклий Тоидзе. В 30-х годах, будучи уже известным художником, он переехал в Москву. Работал в журнале «Безбожник» плакатистом и иллюстратором. Второй страстью отца была поэзия, он был знаком с Владимиром Маяковским, Александром Блоком, но по-настоящему дружил с поэтом Андреем Белым.

Семье художника Ираклия Тоидзе в Москве пришлось ютиться в коммунальной квартире. Дом стоял в самом центре — на Гоголевском бульваре.

— В большой коммуналке с длинным коридором кроме нас проживало еще пять семей, — продолжает рассказывать Александр Тоидзе. — Мы занимали две комнаты, одна из которых была отдана под мастерскую отца. Накануне войны отец иллюстрировал поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», для чего в комиссионке купил шкуру уссурийского тигра. Я страшно боялся проходить из одной комнаты в другую, так как в проходе стоял диван, на котором лежала та самая шкура с головой тигра. Это я теперь понимаю, что глаза у зверя были стеклянными, клыки и вывалившийся язык — из гипса. Но в детстве тигр казался мне живым. Мимо дивана я не ходил, а только, осмелившись, стремглав пролетал как пуля. Тот тигр помог отцу сделать отличные иллюстрации к книге Руставели. Советы ему давала и мама, которая тоже была художницей. Они души не чаяли друг в друге. Если отец уезжал из дома, присылал маме звуковые письма в стихах.

— Ваша мама Тамара тоже была грузинкой?

— Маму звали Тамара Теодоровна, но отчество было, как шутил отец, непролетарское, и все звали ее Тамарой Федоровной. Мама была родом из Санкт-Петербурга, в ее предках текла испанская, немецкая, польская и еврейская кровь. Она была настоящей красавицей, на всех приемах тут же оказывалась в центре мужского внимания. Понятно, что отец, как истинный грузин, маму страшно ревновал. Счастливая жизнь рухнула 22 июня 1941 года.

— Как родители вспоминали начало войны?

— Мама рассказывала, что, услышав сообщение Совинформбюро о нападении фашистов, страшно испугалась за детей. От первого брака у нее была 9-летняя дочь Марина, которая жила отдельно со своим отцом, мне тогда шел третий год. Вбежав к отцу в мастерскую, мама с шумом распахнула дверь, крикнула в отчаянии: «Война!» Видимо, выражение лица у нее было такое, что отец воскликнул: «Стой так и не двигайся!» Он был безумно талантлив, как губка в один миг улавливал и впитывал эмоции, которые обуревали человека. И сразу начинал делать наброски.

— Какие материалы использовал художник?

— Рисовал плакат углем, итальянским карандашом, который не отсвечивал, и красной гуашью. Мама стояла у окна и позировала. У нее то и дело затекала поднятая вверх рука. Многие потом усмотрели в ее отведенной назад руке характерный жест эмоциональных женщин-грузинок, который означал «внимание, все ко мне». Я думаю, что для отца это был прежде всего объединяющий призыв к действию. В ту ночь он работал как одержимый. К утру плакат был готов. Он был стандартного размера: 90 на 60 сантиметров. Через пять дней плакат уже вышел из типографии. Только первый тираж зашкалил за миллион.

— Ваша мама — красавица брюнетка. Ираклий Тоидзе нарочно упростил ее образ?

— Образ Родины-матери во многом обобщенный. Маме в 1941 году было 37 лет, но никто ей тогда не давал и 30. Отец состарил ее, сделал ее образ понятным многим. В изображенной женщине, например, я разглядел черты и нашей соседки по коммунальной квартире. Слова же «родина-мать» отец мог позаимствовать у своего друга, Андрея Белого. В томике его стихов отец сделал ряд пометок, в частности выделил карандашом строки из его «Отчаянья»: «Века нищеты и безволья! Позволь же, о, родина-мать, в сырое, в пустое раздолье, в раздолье твое прорыдать...»

— Почему Родину-мать художник одел во все красное?

— Красный цвет издревле ассоциировался с активным началом, с кровью, с огнем. Когда римские полководцы одерживали победу, они красили лицо красной краской в честь бога войны Марса. Недаром в свое время Спартак и Александр Македонский одели своих воинов в длинные красные плащи. И не случайно Красная Армия стала «красной» и появилось куча красных названий: «Красный пролетарий», «... партизан», «... суконщик», «... металлист», «... богатырь». Красный считался цветом победы.

«Нельзя Маме оставаться с фашистами!»
Бойцов, уходящих на фронт, на столичной Таганской площади провожала Родина—мать размером с шестиэтажный дом. Ее изображение было нанесено на торец одного из зданий. В руке женщина держала лист с текстом военной присяги, где крупно было выбито: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом...» За фигурой Родины—матери были видны поднятые штыки. И, казалось, не было им конца и края...

Много потом было сказано об огромном эмоциональном воздействии, которое плакат оказывал на фронтовиков.

— Товарищ отца в годы войны — рядовой Василий Ефимов, рассказывал, что, смотря в глаза Родины—матери на плакате, у бойцов в голове была только одна мысль: «Надо сейчас же бежать в бой, надо отомстить».

Плакат был переведен на языки почти всех народов СССР и обошел всю страну. Вскоре вышла уменьшенная копия плаката — как открытка, так и марка. Карточка с Мамой, как ласково бойцы стали именовать изображенную на плакате женщину, хранилась у солдат и офицеров в нагрудных карманах гимнастерок вместе с письмами и фотографиями близких людей.

— На одной из встреч с ветеранами фронтовик рассказал отцу, как в начале войны их дивизия обороняла город. Под напором фашистов устоять не смогли. Когда начали отступать, один из бойцов увидел на стене полуразрушенного дома плакат, воскликнул: «Нельзя Маме здесь оставаться!» Соскочив с полуторки, он снял плакат со стены, аккуратно сложил его и сунул под гимнастерку. Когда, уже догнав машину, стал забираться в кузов, его достала пуля снайпера.

Мало кто знает, что художник Ираклий Тоидзе создал в годы войны еще ряд агитационных плакатов. На одном из них он изобразил женщину с ребенком на руках, образы которых были списаны с жены Тамары и сына Сандро. Плакат назывался «За Родину-мать!». На агитке «Отстоим Кавказ!» прообразом моряка стал младший брат художника — Георгий.





— Эти плакаты висели и в бомбоубежище, которое было прямо напротив нашего дома. Помню, мама несла меня в подвал, я кричал: «Не хочу в яму!». Война полоснула и по детским душам.

Красавицу Тамару Тоидзе прятали от Берия
— Писатель Виктор Суворов в своей книге «День М» утверждает, что «Родина-мать» была создана и подписана к печати еще до войны: 25 декабря 1940 года. Потом плакаты были разосланы во все военкоматы, горкомы и райкомы партии в секретных пакетах, которые требовалось «вскрыть по особому распоряжению».

— Пусть эти байки под грифом «секретные материалы» останутся на совести Суворова. Я склонен доверять своим родителям. Плакат заранее никто не заказывал. Это был порыв, озарение. Образ Родины-матери был создан за один день.

— После войны ветеран Владимир Цибизов утверждал, что образ «Родины-матери» был списан с его мамы Анны Ивановны Цибизовой. Женщина ходила отоваривать хлебные карточки в булочную. Потом рассказывала сыну, что в очереди ее приметил художник и пригласил позировать в студию.

— Еще несколько женщин были уверены, что это именно они изображены на всемирно известном плакате. Не хотел бы их огорчать. Но отец работал над плакатом дома, кроме мамы, ему никто не позировал.

— Тамару Тоидзе узнавали на улице?

— Нет, такого не было. Другое дело, что ей часто делали комплименты. Помню, когда маме было уже 60 лет, один из матросов, что вернулся из загранплавания, подарил ей целую пачку... колготок. Просто так, бескорыстно, сказав: «За красоту!»

— Ваши родители были обласканы властью?

— Отец с мамой были очень скромными людьми. Устроенный быт и всякая роскошь их мало интересовали. Я помню, как однажды к ним зашли в гости профессор Смагин с женой. Попробовав апельсины, они отметили их замечательный вкус. Этого было достаточно, чтобы отец тут же собрался и помчался в расположенный рядом знаменитый Елисеевский гастроном. Через десять минут он уже протягивал гостям 5 килограммов фруктов. На подарки родственникам, друзьям и просто знакомым уходили все премии отца. Сами же родители не имели ни дачи, ни машины. А им не нужно было ничего. Они были антимещане. Мама, например, могла одеваться в Париже, но имела весьма скромный гардероб. У нее было одно-единственное бриллиантовое кольцо, но и то она потеряла. Мама дружила с женой Берия — Нино Теймуразовной. Зная интерес своего мужа к красивым женщинам, Нино всячески скрывала от Лаврентия свою лучшую подругу. Когда после расстрела Берия ее с сыном Серго выслали в Свердловск, Нино сетовала, что не имеет возможности больше общаться со своей любимой Тамарой.

— Неужели руководство страны никак не отметило заслуги Ираклия Тоидзе перед страной?

— Отец был лауреатом четырех Сталинских премий всех возможных степеней — в 1941, 1948, 1949 и 1951 годах, которые потом были приравнены к Государственным. Причем в 41-м его отметили денежной премией не за созданные плакаты, а за иллюстрации к книге Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». В 51-м он стал заслуженным деятелем искусств РСФСР. Но только в 1950 году отцу выделили отдельную квартиру на Пушкинской улице. Примечательно, что этот дом строили пленные немцы. В его облицовке использовали гранит, вывезенный из Германии, из которого немцы планировали поставить памятник, посвященный Третьему рейху.

В новой квартире на стенах висели бесценные работы художника, которые потом пропали.

— Картины, как и графические работы, были вывезены в Тбилиси, где проходила выставка. Потом грянула перестройка, мы думали, что Министерство культуры перешлет его работы в Москву, но все наследие осталось в Грузии, в музее деда, а многие работы пропали.

Но Ираклий Тоидзе не печалился. Оптимист по натуре, он довольствовался малым, при этом любил цитировать Маяковского: «Мне и рубля не накопили строчки, краснодеревщики не слали мебель на дом. И, кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего не надо».

— Отец продолжал работать, когда ему было уже за 80. При этом был очень опрятным, даже по дому ходил в костюме-тройке. Рисовал в рубашке с закатанными рукавами, но в жилете и галстуке.

Умер Ираклий Тоидзе в 1985 году, когда ему было 83 года. Художника похоронили в Пантеоне писателей и общественных деятелей Грузии, в Тбилиси, на склоне святой горы Мтацминда. Его многолетняя муза, жена Тамара, пережила художника на 9 лет. Урна с ее прахом покоится на одном из московских кладбищ. Их сын Александр тоже стал художником, работал над киноплакатами. Оставил карандаши и кисть только тогда, когда практически перестал видеть. Внук Ираклия — Гоша Тоидзе — успешный режиссер-клипмейкер, известный своими работами с российскими звездами.

Но самой большой реликвией в семье остается плакат «Родина-мать зовет!», который и ныне висит в гостиной у них на стене.

После войны художник Ираклий Тоидзе для различных музеев сделал еще десять авторских повторений плаката, оригинал же хранится в Третьяковской галерее.

Для одних плакат стал образцом советской военной пропаганды. Для других — Родиной—мамой, которую нужно отстоять и защитить. Для семьи Тоидзе изображенная на нем женщина — бесконечно родной и любимый человек.
 
9 мая- День победы в Европе.
До конца войны остаётся ещё ещё 116 дней.
 
 
9 мая - официально празднования дня победы,когда наши люди победили и отстояли право жить русским и другим наролам Росисии и от порабощения.. Единственный на мой взгляд праздник который реально объединяет людей вне зависимости от пола,возраста, национальности и социального положения
 
 
9-Мая святой празник предпочитаю лучше его отметить чем НГ.  Но вот не могу понять одного почему про ветеранов вспоминают только на 9 мая а в другие дни их не помнят проходят мимо и ни кому до них нет дела. А их с каждым годом все меньше и меньше и скоро будет так что ни одного не будет. И что тогда не будем отмечать что ли?
Мне Бога есть за что благодарить,сомною рядом те,кто всех дороже,мне  есть кого любить,мне есть кого растить,мне в жизни повевезло,пусть  повезёт вам ТОЖЕ...
 
Цитата
Но вот не могу понять одного почему про ветеранов вспоминают только на 9 мая а в другие дни их не помнят проходят мимо и ни кому до них нет дела.

могу сказать,что сами ветераны в основном сами вспоминают войну исвоих сослуживцев иил знакомых по тем событиям тоже в мае лишь в канун и в сам праздник
 


<embed src="http://www.youtube.com/v/XZZHISSfHv4" type="application/x-shockwave-flash" wmode="transparent" width="425" height="350" align="center">
</br></embed>
 
 
С ПРАЗДНИКОМ ВСЕХ!!! Дай бог здоровья и терпения нашим ВЕТЕРАНАМ.
Мне Бога есть за что благодарить,сомною рядом те,кто всех дороже,мне  есть кого любить,мне есть кого растить,мне в жизни повевезло,пусть  повезёт вам ТОЖЕ...
 
Это День гордости за свой народ, свою страну, своих дедов!
Аналогичный день - 12 апреля, когда мы "утёрли нос" американцам с первым полётом в Космос!

Слава России! Слава народу-победителю! Слава Русской (Советской) Армии!
С уважением,
заместитель председателя Московской областной организации Союза писателей России, Заслуженный работник культуры России
Игорь Евгеньевич Витюк.
Блог Игоря Витюка в ЖЖ http://igor-vityuk.livejournal.com/
 
Грандиозный парад победы, который планируется провести 9 мая при участии иностранной военной техники, находится под угрозой срыва.

По сообщениям высокопоставленного источника в Министерстве обороны, который в декабре 2011 проинформировал "Русскую платформу" о вводе в Москву бронетехники, часть парадных"коробок", принимающих участие в торжествах 9 мая на Красной площади, может встретить гробовым молчанием министра обороны и не ответить троекратным "ура" на приветствие главнокомандующего.

Источник связывает подобное поведение с жестокими действиями полиции и ОМОНа при подавлении мирной народной демонстрации.

"Значительная часть солдат и офицеров отказывается ассоциировать себя с действиями преступного режима",- подытожил представитель Министерства обороны.
http://rusplatforma.org/novosti/news2913/
Член правления ТСЖ
 
С праздником! С нашим самым главным праздником...
 
<!--sizeo:4--><span style="font-size:14pt;line-height:100%"><!--/sizeo--><!--coloro:#8B0000--><span style="color:#8B0000"><!--/coloro-->Всех с Днем Победы!!!<!--colorc--></span><!--/colorc--><!--sizec--></span><!--/sizec-->
 
 
<!--sizeo:5--><span style="font-size:18pt;line-height:100%"><!--/sizeo-->Пока псевдоветераны тусовались в центре Москвы 9 мая,
настоящие фронтовики бедствуют, всеми забытые<!--sizec--></span><!--/sizec-->


“В Тугезу пришла информация, что в Смоленской области есть ветераны и вдовы ветеранов Великой Отечественной Войны, которые живут без газовых плит, холодильников и телевизоров. Местный Совет ветеранов не имеет возможности оказать достаточно помощи. У некоторых провалился пол, почти все одинокие. Мы решили провести акцию, купили подарки и поехали помочь по возможности. И вот что из этого вышло:

Место действия – Смоленская область, п.Монастырщино, 450 км от Москвы.

На мой вопрос «как Вы питаетесь?» она ответила: “как придется…”







читать и смотреть фото далее по ссылке
 
а прежде тем для тех кто не в курсе...

День Победы: про ряженых «ветеранов»



Эта ряженная бабулька спалилась.... ее  видели и в другие года но в другой форме и звании..
ну а про "к пустой голове руку не прикладывают" я думаю любой служивый знает

вот эта же мадам,но с другими совершенно погонами и тп..



Подробнее здесь - http://drugoi.livejournal.com/3729639.html
 
Да, Влад, именно это я и имел ввиду. Но не только эту бабусю



Этот персонаж в форме генерала армии ещё более интересен чем предыдущие.То что выглядит моложаво и фуражку носить не умеет момент спорный и я на нём останавливаться не буду. А вот в то, что настоящий генерал армии (второе звание по старшинству в России) выйдет на всеобщее обозрение с характерным отпечатком донышка бутылки под левым глазом я не поверю. Дальше. Судя по ведомственным знакам на правой стороне груди этот генерал-чекист. Один знак "Ветеран" с профилем Дзержинского, другой "Особые отделы КГБ СССР". Но ни одного знака об окончании какого либо высшего военно-учебного заведения (поплавка). Как можно получить такое высокое звание не имея высшего образования? Это только в начальный период истории СССР можно было попасть в руководящий состав ВЧК-НКВД с двумя классами церковно-приходской школы. Руксостав КГБ обычно обучался в своих высших учебных заведениях со специфическим уклоном.
Далее. Геройские звёзды. За всю историю СССР дважды Героев Советского Союза было 154человека.По опубликованным современным данным в живых 27 человек. Из них 24 космонавта СССР и трое авиаторов. Ефимов Александр Николаевич маршал авиации, Одинцов Михаил Петрович генерал-полковник авиации, Бегельдинов Талгат Якубекович генерал-майор авиации.
За всю историю СССР одиннадцать Героев Социалистического Труда были также и Героями Советского Союза:
Брежнев Леонид Ильич
Гризодубова Валентина Степановна
Машеров Пётр Миронович
Орловский Кирилл Прокофьевич
Сталин Иосиф Виссарионович
Трайнин Пётр Афанасьевич
Третьяк Иван Моисеевич
Устинов Дмитрий Фёдорович
Хрущёв Никита Сергеевич
Единственный из них оставшийся в живых-Головченко Василий Иванович-старшина-фронтовик,директор совхоза. Соответственно на генерала армии он не тянет.
Остаётся только маршал Ворошилов Климент Ефремович-единственный в истории СССР дважды Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда, но и он давно ушёл из жизни.
Делайте вывод.
Дальше.Под звёздами располагается обширная орденская колодка. Первая награда,как и положено по старшинству-орден "Ленина". Их 7 штук. Однако по семь раз орденом Ленина были награждены:
министр общего машиностроения Сергей Александрович Афанасьев;
Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян;
Маршал Советского Союза Семён Михайлович Будённый;
Все они ушли в мир иной. Следующий орден "Александра Невского". Расположен не на своём месте. Ну да ладно. А вот как чекист мог его получить, если по статуту ордена им награждаются только командиры Красной Армии-дивизий, бригад, полков, батальонов, рот и взводов и всё. Может за особые заслуги в боях с врагами народа. Следующие 3 ордена"Октябрьской революции"(вот они и должны быть после "Ленина").Однако известны имена двукратных кавалеров этого ордена, их число колеблется в разных источниках от семи до нескольких десятков(это если учитывать самодеятельные награждения Умалатовой и ей подобных). А вот про ТРЁХкратного кавалера источники молчат. Вывод напрашивается сам.

Про третьего ряженого у меня давно уже было обсуждение. Гражданин в хаотичном порядке навешал на себя сборную солянку из значков, орденов и медалей, из которых можно сделать вывод, что он и в ВОВ с немцами повоевал, и в Афганистане с душманами



А вот этот же персонаж из старшины второй статьи, которого мы видели на предыдущем фото, резко преобразился в капитана 1-го ранга



источник тот же
 
Цитата
а прежде тем для тех кто не в курсе...

День Победы: про ряженых «ветеранов»



...

Генерал-майор очень похож на нынешнего командира дивизии ПРО из Софрино-1 Владимира Николаевича Ляпорова.
 


29 Августа 1942 года в штабе 18-й армии был получен приказ командующего Северо — Кавказским фронтом с требованием широко развивать и популяризировать снайперское движение. В частях и соединениях выявлялись лучшие стрелки, с которыми организовывались занятия по снайперскому искусству, проводились двух — трёхдневные сборы снайперов, где они обменивались боевым опытом. В полках создавались снайперские группы, в которые наряду с опытными мастерами огня входили и начинающие стрелки, что способствовало подготовке снайперов в наикратчайший срок.

В результате проведённой работы к концу сентября в частях и соединениях армии было около 220 снайперов, имевших на счету 3500 уничтоженных противников Всей армии стали известны имена мастеров снайперского огня Е. Адамова, М. Брыксина, А. Бубыря, А. Ералиева, М. Крыса, В. Курки, Р. Маматова, Н. Наумовой, Н. Самсонова, Н. Юдина и многих других, опыт которых пропагандировала армейская и фронтовая печать.

… Август 1941 года. В селе Любомирка Винницкой области после кровопролитного боя расположился 2-й стрелковый батальон Майора Андреева. Здесь предполагалось занять оборону. Когда похоронили убитых и отправили в тыл раненых, оказалось, что в отделениях осталось по 2 — 3 бойца, весь батальон представлял собой в лучшем случае роту, и то неполного состава. Пополнение не поступало. Рано утром к Майору Андрееву и комиссару батальона старшему политруку Шурфинскому пришли 8 местных жителей. Они просили зачислить их бойцами батальона. У дверей комиссар увидел худенького курносого мальчика.

— А ты кто? — спросил его Шурфинский.
— Вася Курка, — ответил мальчик.
— Сколько же тебе лет?
— А что, не возьмёте? 13 лет мне, уже немалый. А сражаться буду, как все, вот увидите…

К ночи батальон по приказу оставлял Любомирку. Вместе с бойцами уходил на восток и Вася Курка. Так началась его боевая солдатская жизнь. За время солдатской жизни много друзей появилось у Васи, во многих боях он участвовал. А всё — таки больше всего запомнился ему первый бой и его первый товарищ.



Это было в Донбассе под Чистяковом. Вася пошёл в разведку вместе со Стёпой — молодым сержантом. Степан был старше, выше ростом, он почти не улыбался, говорил редко. И вот Вася и Степан получили приказ перейти линию фронта и добыть сведения о противнике. По дороге в Чистякове расположен хуторок, где раньше стоял батальон. Степан сказал:

— Тут одна бабка живёт, зайдём воды попьём.

Но бабка эта оказалась предательницей. Как только Степан открыл дверь, бабка сразу же узнала его.

— Большевик! — крикнула она.

Бежать было некуда. Словно из — под земли выросли немцы. Они схватили Васю и Степу и бросили их в погреб.

— Мне, Вася, навряд ли удастся выбраться. Бабка про меня всё расскажет. Маху я дал, а когда мы стояли с разведвзводом, приветливая была… Признаваться я им не буду, а ты говори, будто просто по дороге пристал ко мне. И плачь, проси…

Вася хотел ответить, но Степан перебил его:

— Я тебя не прошу, а приказываю. Умереть я один сумею, а ты разведку до конца доведи. Узнай точно, есть ли в Чистякове танки.

Степана немцы отправили на допрос в город, а Васе они поверили, что он случайно оказался со Степаном и отпустили. Вася выполнил всё, что наказывал ему Степан. Он шёл, полз, перебирался через речушку, проник в город и пересчитал все до единого танки врага. А к концу дня благополучно вернулся в батальон, доложил командиру. Через час советские самолеты разбомбили колонну немецких танков под Чистяковом. Васю Курку наградили первой боевой наградой — медалью «За отвагу».

Не раз Вася ходил в разведку. Когда в 1943 году началось сражение за Украину, Вася решил осуществить свою давнюю мечту — стать снайпером. По всему фронту гремело тогда имя Максима Брыксина, известного снайпера, имевшего на счету ни одну сотню уничтоженных неприятелей… Вася Курка стал учеником прославленного снайпера. Учёба с Максимом постепенно выработала у Васи такие нужные снайперу качества, как упорство, настойчивость, хитрость, умение быстро ориентироваться на местности.

В один из дней после тщательной подготовки Максим привёл Васю в район 1-й роты и показал ему снайперский пост. Васе место понравилось. Он осторожно деревянной лопатой расчистил подходы, оправил смотровые щели, бойницы, место для упора винтовки. Максим наблюдал за работой своего юного друга.

— Сегодня твоя задача, — сказал он, — изучение обороны и поведения противника. Весь день будешь действовать, как снайпер — наблюдатель. Огня не открывай, себя не обнаруживай, остерегайся немецких снайперов — они тоже, не лаптем щи хлебают.



Первый урок был неудачным. Вася принял макет головы врага за живого мишень, выстрелил и рассекретил свой пост. Снова потянулись дни упорной учёбы. И Вася понял: только осторожность, тщательная маскировка и железная выдержка сделают его настоящим снайпером.

Наконец ему разрешили вступить в единоборство с вражеским снайпером. Здесь он должен был действовать самостоятельно, и жизнь его во многом зависела только от него самого. Вася смастерил чучело, натянул на него маскхалат и отправился на передовую. Чучело установил в нескольких метрах от основного поста и начал дергать его за верёвку. И тут же над траншеей хлопнул выстрел, чучело упало. И в этот миг Вася увидел вражеского снайпера, который выполз из — за укрытия посмотреть на свою «жертву». Затаив дыхание, одним движением Вася подвёл мушку под цель и плавно нажал на спусковой крючок. От волнения и напряжения он даже не услышал выстрела, но зато ясно увидел, как дернулась и тут же исчезла в траншее голова его противника.

Командир полка перед строем объявил Васе благодарность, но и после этого тренировки не прекращались. С каждым днём росло его мастерство, рос и счёт истреблённых врагов.

В бою под Радомышлем Курка незаметно проник на окраину хутора и занял удобную позицию у поворота дороги. Под натиском советских частей, солдаты обороняющейся немецкой роты группами и в одиночку стали отступать. Тут — то и встретил их огнём из своей засады Вася Курка. Он подпускал вражеских солдат буквально на несколько метров и расстреливал их в упор. У Васи кончились патроны. Тогда он подобрал трофейный автомат, переменил позицию и снова открыл огонь. В этом бою отважный снайпер уложил до двух десятков солдат противника.



Через несколько дней стрелковая рота вела бой за опорный пункт. Вася и на этот раз показал себя бесстрашным снайпером — разведчиком. Он ползком пробрался в тыл к немцам, уничтожил несколько огневых точек и помог роте занять вражеский опорный пункт. За этот подвиг Вася был награждён орденом Красной Звезды.

Как — то роте было приказано занять населённый пункт восточное Довбыша. Противник простреливал каждый метр земли. Тогда командир вызвал Васю и сказал:

— Надо пробраться во фланг фрицам, высмотреть и заставить замолчать их пулемёты.

Вася дождался, когда грянул артиллерийский залп, перебежал полянку, отрыл окопчик и начал работу. Вот захлебнулся, замолчал немецкий пулемёт, потом второй. Три автоматчика один за другим скатились с крыши. Было морозно. Пошевельнешься, противник заметит, и тогда конец. Но уйти нельзя. Вася не двигался — ждал, всматривался, уничтожал врагов, пробивал дорогу роте. Несколько часов продолжалось это единоборство. А потом рота поднялась и штурмом овладела населённым пунктом. Когда кончился бой, подошёл командир. Хотелось ему какими — то очень хорошими словами оценить работу юного снайпера. Но долго думать было некогда, и командир только произнёс:

— Снайпер, брат, иногда сильнее, чем артиллерия. Большое тебе спасибо, Вася. И от меня, и от бойцов спасибо. Выручил нас.

За этот бой, Васю наградили орденом Красного Знамени.

Когда батальон сражался на землях Польши и Чехословакии, Вася стал грозой для офицеров противника. Он вёл меткий огонь по блестевшему биноклю и кокарде на офицерской фуражке, а ночью мог поразить врага по папиросному огоньку. Причём поражал цель с первых выстрелов. Это было большое мастерство. Вася стрелял в амбразуры дзотов — и дзоты замирали, бил немецких снайперов и корректировщиков. К нему приезжали для обмена опытом снайперы из других частей.

А боевые будни Васи продолжались. Хотели было перевести его в разведуправление штаба фронта, но он упросил остаться в родном полку. В короткие перерывы между боями Васю часто можно было видеть в кругу сельских ребятишек из местных деревень. Рассказывал им о своём солдатском житье, вспоминал родную Любомирку. Но никогда не хвастался, не кичился орденами и медалями. А ребята завидовали ему, с восхищением смотрели, как ладно сидела на нём гимнастёрка, любовно сшитая полковым портным.

… Осенью 1944 года идут напряжённые бои на Сандомирском плацдарме. Вася Курка действует в составе штурмовой группы. Смельчаки овладели каменным строением, но оказались в окружении.

— Вася, — говорит командир группы старшина Лесков, — видишь новый окоп с ходом сообщения и стрелковой ячейкой?

— Вижу. Там, кажись, немцы пулемёт на треноге устанавливают.

— Правильно. Мне в бинокль это хорошо видно. Наведи-ка на них свою винтовку, уничтожим пулемёт — прорвёмся к своим.

И, как всегда, метко выстрелил Вася, точно попал во врага.

— Вижу движение небольшой группы людей, — докладывает он, — крадутся вдоль кустов.

— Погоди, Вася, пусть подойдут поближе.

И когда немцы подошли на расстояние 300 метров, Курка открыл прицельный огонь. Воспользовавшись замешательством врага, штурмовая группа вышла из окружения.

… Подступы к местечку Цисна. На порозовевшем утреннем небе чётко вырисовывается силуэт вражеского самолёта «Фокке — Вульф — 189» ( «рама» — как его называют наши бойцы ). Вражеский лётчик низко прошёл над штабом полка. Но вот звучат одиночные выстрелы снайперской винтовки, и немецкий самолёт — разведчик, охваченный дымом, падает в низину. Васю вызвал к телефону командир дивизии.

— Молодец, Курка, — сказал он, — ты настоящий снайпер, благодарю тебя.



… Село Шпаройвка в Чехословакии. Над холмами летят снаряды и мины. В небе завязывается воздушный бой. Едва стрелковая рота захватила первую линию вражеских траншей за селом, как в прорыв устремилась группа автоматчиков. Вместе с ними был и Вася. Он бежал по траншеям противника, держа наготове винтовку и гранату. В узком проходе он наткнулся на немецкого унтер — офицера. Тут невозможно промахнуться, они сошлись вплотную. Важно выстрелить первому, и первым выстрелил Вася. Не пробежал он и 5 метров, как вылетела и завертелась около него вражеская граната. Курка схватил её за длинную ручку и швырнул обратно.

Имя Васи Курки знали даже враги. Пленный офицер вермахта на одном из допросов показал: немецкому командованию хорошо известно, «что среди советских частей генерала Гречко имеется сверхснайпер, снайпер — ас, у которого тело чуть ли не срослось с винтовкой». Не зря противник заговорил о знаменитом снайпере. Своим метким огнём он, по неполным подсчётам, уничтожил несколько сот неприятелей, и среди них не менее 80 офицеров.

Но вот последний бой, последний разговор с командиром:

— Завтра начинаем бой, готовь хороший наблюдательный пост.

— Я заберусь вон на ту трубу, видите, какая высоченная.

— Идея правильная, но дело опасное. Да и вряд ли ты туда залезешь.

— Я там уже был и пристроил себе висячую скамейку.

Рассветало. Всё чаще и чаще вспыхивали орудийные залпы, раздавались оглушительные выстрелы, нервно переговаривались между собой пулемёты. То утихала, то нарастала трескотня автоматов. Над кирпичной трубой свистел ветер. Снизу поддувало и пахло гарью. Труба чуть — чуть покачивалась и глухо гудела. Вася спокойно наблюдал за противником, корректировал стрельбу артиллерийской батареи и, как всегда, спокойно вёл прицельный огонь, уничтожая офицеров и наблюдателей. На трубе был телефон, и Вася имел связь с артиллеристами. Если артиллеристы стреляли неточно. Курка вносил поправки.

Всё утро шла стрельба с обеих сторон. Вдруг у самой верхушки трубы, где сидел Вася, вспыхнуло пламя, и труба окуталась дымом.

У артиллерийского командира сжалось сердце. Он подбежал к телефону.

— Курка, Курка, что с тобой?

Но телефонная трубка молчала. Офицер прильнул к окулярам бинокля. Почти у самой середины трубы он увидел рваное отверстие. Вражеский снаряд угодил в Васин наблюдательный пункт. Когда через несколько минут бойцы подошли к трубе, они увидели окровавленный лист бумаги. На нем Вася написал координаты вражеской миномётной батареи.

И этот листок бумаги — всё, что осталось от него.
Стать отцом совсем легко. Быть отцом, напротив, трудно.
 
Страницы: Пред. 1 ... 3 4 5 6 7 ... 14 След.
Читают тему