Женина судьба

Саму Евгению Тимофеевну дата не радует – скорее огорчает. Хорошо, когда 90 лет впереди, но когда они прожиты, да ещё тяжело, трудно, счастья это не добавляет. Пожалуй, радостного в случившейся дате было одно: все родные Евгении Тимофеевны собрались в юбилейный день в поселке Зверосовхоз (где проживает именинница), чтобы поздравить родоначальницу большого семейства — а это двое детей (третий сын ушёл из жизни), 6 внуков и 7 правнуков. Богатая Евгения Тимофеевна – что и говорить!

Родом из детства

Поколение, родившееся в 20 годах прошлого столетия, практически сплошь горемычное. Жили трудно: бедность, граничащая с нищетой, тяжелая, подчас непосильная работа, война, послевоенные годы… Через все эти мытарства пролегла и жизнь Евгении Тимофеевны. С 6 лет, как помнит себя, уже доила коров, помогала матери на огороде, переделывала все домашние дела. Бывало, мама скажет: «Жень, подои коров». И Женька старается, да так усердно, что мать даже осекала её: «Остановись, а то до крови выдоишь. И титьку ногтями не цепляй, больно корове делаешь».

Девочка все советы впитывала в себя, благо, что к работе была привыкшая, всё на лету схватывала. Она рано научилась сеять, пахать, боронить – все сельскохозяйственные работы знала. И всегда дома были куры, поросята, коза. В селе Петровское Щёлковского района, где Женя родилась, провела детство и юность, все жили своим хозяйством. Нередко мама 10-литровый бидон зальет молоком, и отправляет 13-летнюю девочку торговать на кухню в Красноармейск – два километра полем и четыре – вдоль линии электропередач. И ничего — таскала Женька тяжёлые бидоны, продавала молоко.

Отца не было – на фронте погиб. В школе лишь 4 класса окончила. Зато учителей до сих пор помнит — Софью Гавриловну и Алексея Ивановича Русакова, Анну Ильиничну…

В 13 лет заменила маму

В 1938 году маме – Екатерине Павловне, как передовице производства, выделили путёвку в санаторий. А поскольку дояркой на ферме работала, решила своих коров на дочку оставить. «Женька, будешь вместо меня работать», — сказала, как отрезала. «У всех доярок по 15 голов, а у мамы – 20, и бык в придачу, — вспоминает Евгения Тимофеевна, — Я бычка всё приручить пыталась — то кусочек хлеба ему принесу, хотя сами голодали, то баночку с кормом. В общем, стала я маминых коров доить, от взрослых доярок не отставала. Но как дошло дело до быка, испугалась. Взяла его за кольцо, что в носу было вдето, и ласково говорю ему – Мишенька, Миша. А Миша как поддаст мне, я вверх тормашками и полетела, да ещё на верёвке меня протянул. Доярки хохочут, а я лежу на деревянном полу вся исцарапанная, и плачу. Зато, когда мама вернулась, бригадир сказал ей: “Катюш, Женька твоя больше тебя молока надоила. И за телками хорошо ухаживала, навоз на санках возила”.

Навоз тот был тяжёлый, до сих пор Евгения Тимофеевна не верит, как с места могла его сдвинуть. Бывало, лопаткой сзади санки подцепит, и толкает вперёд. И так каждый день.

На трудовом фронте

Работать самостоятельно Женя начала рано. Устроилась работать в артель на ручные станки в деревне Мишнево, где ткали шотландку. Потом война началась, и работа пошла на убыль – то основы нет, то челнока. В конце ноября всех женщин отправили делать завалы во Фрязино, лес пилами валили. До Фрязино шли пешком. “В 4 утра вставали, — вспоминает Евгения Тимофеевна, — маманя круглой картошки сварит, или зажарит на кирпичиках, и вся еда”.

Потом пришла повестка на трудовой фронт, как раз на Николу, 19 декабря 1941 года. Девчат загрузили в “телячьи” вагоны и повезли в незнакомое место.
“Мы с Нюшей Афониной легли на пол, а мороз такой был, что волосы к полу примерзли. Отдирали потом”, — на этом воспоминании Евгения Тимофеевна заплакала. Она не раз потом ещё примется плакать, жалея свою молодость, что пришлась на войну, маму с сестрой, и просто добрых людей, с кем свела судьба, кто ушёл из жизни раньше неё. 

“На новом месте нам поручили строить мост, — продолжала рассказывать баба Женя. — Поселили в шлакоблочном домике, что стоял в овраге. Раньше, сказывают, тут артисты отдыхали. В доме – голландка и табуретка. Кровати не было. Постелили пальто на пол вместо матраса, одеялком, что из дома прихватила, прикрылись, и так спали. Здесь работали до 26 февраля. Потом нас вернули домой”.

Новое место

По возвращении Женя устроилась на полигон в Красноармейск, в цех, где делали снаряды. Платили там, кстати сказать, хорошие деньги. Но в 1944 году мама предложила переехать жить к её родной сестре в деревню Ивошино, в Пушкинский район. Там и поселились втроем в бараке – мама и Женя с сестрой Галиной. Там же, в Ивошино, Евгения любовь свою встретила, замуж вышла. 

Когда дети свои появились, дали им с мужем отдельную 8-метровую комнату – то-то счастья было! И то сказать — трое детишек — Саша, Нина, Олег, родились в любви и согласии. Уже позже муж получит двухкомнатную квартиру в Зверосовхозе, где Евгения Тимофеевна проживает до сих пор. Таким образом, Зверосовхоз давно стал для неё малой родиной – здесь детей подняла, во взрослую жизнь вывела. Тут много лет отработала – сначала дояркой в Нагорном, потом звеньевой в полеводстве — её всегда направляли туда, где труднее. Когда Зверосовхоз развернул свои плечи, 10 лет “на песцах” отработала.

Семёну — светлая память

“Никудышняя я стала, ничего не вижу, на ощупь живу, — призналась моя новая знакомая. — 6 лет, как перестала видеть, а инвалидность так и не оформила. В 1992 году мамы не стало, в 1994 – мужа. Живу с внучкой Катей, её мужем и правнуком. Правнуку три месяца, а я его не видела, и уже не увижу”. Тут Евгения Тимофеевна снова беззвучно заплакала. 

И через паузу — “Недавно с одним хорошим человеком простилась — Семёном Трофимовичем Журавлёвым. О нём вся наша улица горюет. Добрый был человек, ветеран войны. Мы с ним погодки. Бывало, всё говорил мне: ”Евгения Тимофеевна, надо нам до 70-летия Победы дожить. Я рукой отмахивалась – куда там! А он прошлым летом взял да помер… Он меня, слепую, от дома до лавочки гулять провожал, а потом обратно. Жил через стенку от нас в другом подъезде».

В 90 лет Евгения Тимофеевна по-прежнему выходит на улицу. У подъезда на крылечке стоит для неё стул, по её выражению, «с тёплой подушкой под попу». «Выйду на улицу, птичек слушаю, как снег шуршит, кошки лазят по огороду. Звуками и живу», — Евгения Тимофеевна пытается молча сглатывать невольно набегающие слёзы.
… Когда вышла на улицу, увидела, что со стула бабушки Жени, стоящего на крылечке, ветер сбросил подушку на землю. Подняла её, а она насквозь мокрая. И сердце сжалось от нестерпимой боли…

Живите ещё долго, дорогая Евгения Тимофеевна.

Наталья Галкина