«Дневник отшельника»: Потерянной тропой среди баобабов

26 июн

05:47 2017

Категория:
ЖЗЗ: Жизнь замечательных земляков

Продолжаем публиковать интереснейшие статьи нашего земляка-пушкинца Александра Чканникова о его путешествиях по миру. В этот раз - начало рассказа о его недавней поездке на Мадагаскар

«Дневник отшельника»
Потерянной тропой среди баобабов

Основательная подготовка экспедиции к берегам Северного Ледовитого океана была прервана как раз тогда, когда пора было выдвигаться на заданный маршрут. Уже тщательно подобранная экипировка, выдерживающая мороз минус 60 градусов, была сложена в столь редкий в моих походах объёмный рюкзак. И в интернете прочитаны все возможные ужасы, как я надеялся, подстерегающие нас на нашем пути. Но, видимо, мой мазохистский оптимизм разделяли не все заявленные участники экспедиции и, по неизвестным причинам, она так и не началась.

По всем правилам обычного обывателя следовало бы, для начала, поныть на судьбу, а потом пропить, с досады, все накопленные на поход сбережения. Но мне некогда было тратить время на традиционные печальки, и я, недолго думая, купил билет… на Мадагаскар! Причём, с вылетом через три дня. Почему именно Мадагаскар? А почему нет?!!

Итак, вместо ватных штанов и двойных рукавиц с тулупом – летняя одежда и на редкость легко полученная виза. В интернете успел посмотреть лишь крайне противоречивые отзывы о стране: от «абсолютно безопасно», до «не выходите из отеля без специального сопровождения». А также было практически полное отсутствие информации о местных достопримечательностях. Вернее сказать, их заменили мифы. До аэропорта добрался в старенькой зимней одежде, которую там же и выбросил – предстояло лететь более суток тремя самолётами через два государства…

Мадагаскар – страна фантазий, заоблачных горизонтов и популярного мультфильма, на самом деле, не имеющая ничего общего с нашим о ней представлением. Первое, что удивило при выходе из самолёта – это холодный горный воздух вместо ожидаемой тропической жары. Несмотря на большие размеры авиалайнера, людей на остров прилетело не больше десятка, включая меня, и их тут же разобрали ожидающие машины. Как всегда, пришлось получать бумаги, где положено указывать информацию о себе. На этот раз, на французском. Терпеть не могу эту формальность! И обычно прошу заполнить бланк за себя кого-нибудь в самолёте, а тут просто подал пустой листок в окно паспортного контроля. Реакция была для меня крайне неожиданной. Я, честно говоря, полагал, что мне, всё же, придётся его заполнить под их нажимом. Но нет! Они пригласили меня сесть на их стул и, тем самым, вся очередь из пассажиров, включая другие самолёты, стала в пробке. А дальше они, совершенно не обращая никакого внимания на людей и на подлинность моей информации, сами заполнили за меня бланк. Потом ещё бегали разменять 100 долларов, чтобы оставить себе 10 за оказание услуги.

На выходе прилетевших тщательно шмонали, словно все они были отчаянными контрабандистами, а меня, как раз имевшего такой опыт, пропустили совершенно спокойно. Намёка на общественный транспорт возле аэропорта я не заметил, и пошёл в обменник – узнать, что и где, и разменять две сотни долларов на местную валюту. До столицы мне посоветовали ехать на такси, где-то 20 долларов за 20 км. Впоследствии я узнал, что за такую сумму на общественном транспорте можно проехать полстраны. Мне выдали два «кирпича» местных денег, и с оттопыренными карманами я пошёл искать такси. А они были тут же, несколько машин белого цвета. Выбрав одну из них, я сел и поехал в столицу Мадагаскара – Антананариву. На этом заканчиваются последние дуновения белой цивилизации, и начинается правда жизни.

Уже отъехав на пару километров от аэропорта, мы попали в трущобы, которые, на самом деле, были районами далеко не самых бедных слоёв населения. Но в тот момент это так не казалось. А дальше – чем ближе мы подъезжали к центру столицы, тем круглее становились мои глаза. Болота, сточные воды, пыль и грязь, хибары и масса любопытных чёрных малагасийцев. Они смотрели на моё белое такси так, словно крайне редко видели машины вообще. Я ехал, высунув локоть в окно, и вдруг мне стало так неловко, ведь я же белый, БЕЛЫЙ!! Так, может быть, чувствуют себя афроамериканцы, когда мы с любопытством смотрим на них у нас на улицах. Белый, чистый, в свежей одежде. Я закрыл окно, но понимал, что скоро покину такси и останусь наедине с этим, пока непонятным, неизвестным, возможно, небезопасным малагасийским народом.

Среди болот возились люди. Кое-где они сажали рис, или что-то ловили прямо руками, видимо, на еду. На земляных насыпях виднелись тропы, по которым гуськом шли люди, а по краям, на земле, лежало множество одежды так, словно где-то взорвался сэкондхэнд. Большинство жителей были босы, но были и в шлёпанцах. На дорогах встречались буйволы, запряжённые в телеги.

Таксисту я поставил задачу привезти меня на автовокзал, и когда мы туда свернули, по рытвинам и лужам, я вжался в сиденье, понимая, что надо выходить. Но это невозможно было сделать – машину облепили десятки любопытных, стуча по стеклу и корча рожи. Таксист потребовал расчёта. Пришлось достать один из «кирпичей» денег и, так как я в них совсем ещё не разобрался, пройти краткий курс: какая купюра годится для оплаты, а какая нет. Меж тем, увидев массу бабла в моих белых руках, стук по машине усилился, и в окна с криками стали протягиваться руки, дёргая меня за всё подряд. Точь-в-точь, как в кино про зомби. Водила ржал, а я был «слегка» бледноват. Наконец, он решил мне помочь, обратившись по-французски, куда мне ехать дальше? А я, конечно, французский знаю «превосходно», в отличие от незнания английского – целых два слова: уи и пардон. Сказав их, добавил, на удачу, название одного из выученных городов: «Уи пардон де Мурундава» вышло в итоге. «Месье хочет в Мурундаву?», – уточнил таксист сквозь вой толпы. «Очень, очень хочет в Мурундаву! – закивал я. – Нам бы отсюда поскорее убраться». Тогда он взял меня за край рубашки и потащил через толпу куда-то. Толпа попрыгала за нами, скандируя «Мурундава, месье, Мурундава» и корча страшные рожи. «Вот, – сказал таксист, подталкивая меня к здоровому малагасийцу, – он сделает тебе честную Мурундаву». «Не ошибся ли я в ударении, – пронеслось у меня в голове, но толпа теснила, а гигантский чёрный человек, сверкнув белоснежными зубами, произнес: “Мани, месье”. “Грабит, что ли?”, – подумал я. “Э тейк зе тикет”, – добавил он. “А-а, билет, да, да! Мне надо уан”. Он назвал сумму, но я ничего не понял. Тогда он написал её на моей руке, и мне стало понятней. Она равнялась, как раз, той сумме, что я заплатил за такси. А ехать предстояло полторы тысячи километров.

Вокруг стояло множество маршруток. Мне досталась неплохая, белого цвета. “Через сколько она поедет?”, – спросил я. Это самый дурацкий вопрос, который можно было задать на Мадагаскаре. Мне лишь махнули рукой и сказали: “Поедет…”. Так как маршрутка была пуста, мне предложили пока погулять, но, оглядев любопытную толпу, потрошащую меня глазами, я залез внутрь и задёрнул все шторы. Да, там были шторы! Температура в салоне колебалась где-то между +40 и +50, но я не вылезал, ожидая, что вот-вот поедем.
Через 5 часов на машину стали навьючивать баулы. Это был долгий процесс, занимавший часы.

Устав наблюдать темноту внутри, я открыл окно. Публика уже сменилась, и любопытные взгляды на моё чистое белое лицо пока ещё бросали лишь замечавшие меня торговцы, не особо навязчиво, не более 8 —10 раз, предлагавшие мне купить в дорогу очки, кепку и особенно подушки. О том, что не купил последнее, вскоре действительно сильно пожалел. Но пока моё внимание привлекла маленькая босоногая девочка лет восьми, с кучерявыми волосами и в лохмотьях когда-то жёлтого цвета платьица. Мужественно пробиралась она среди кучек какашек, периодически давя их детскими ножками, и направлялась к углу общественного туалета, который был более популярен, чем сам туалет, так как он платный. Что же ты делаешь, девочка, подумал я, ты же там утонешь! Но смелая девчушка, неглубоко проваливаясь в экскрементах, все-таки пробралась и сделала свои дела среди массы посетителей этого угла. Ароматы резали даже глаза, поскольку машина стояла в метре от данного действа, и я закрыл окно, проветрив, так сказать, маршрутку с 50 до 40 градусов обратно. Наконец, стало темнеть, в маршрутку набились люди, и мы поехали в Мурундаву – город на западном побережье острова.

Столица Мадагаскара - это трущобы на холмах в окружении болот и рисовых полей

Центральный автовокзал столицы - города Антананариву

Кому кепочки в дорогу

Остановка по пути в Мурундаву все вышли пипи, а асфальт скоро закончится

Маршрутка-шпротница под Мурундавой

Косметика местных красавиц, муж рядом - и полюбуется и поест заодно

Растительность Мадагаскара - гигантские колокольчики

Диковинный цветок в зарослях, размах соцветия - 1 метр

Вскоре я оценил всю прелесть местного общественного транспорта. Дело даже не в том, что проходы в маршрутках всегда заняты пассажирами, и транспорт никогда не поедет, если водитель сочтёт, что можно впихнуть ещё хоть кого-то, а по пути ещё и ещё. Домашним животным тоже, кстати, welcome. Так вот, горный серпантин на Мадагаскаре – это психическая атака, так как он не кончается часами, и тебя бросает из стороны в сторону: то в чёрную большую тётку, то в смердящего старика, в котором душа ещё держится, то в другую массу вариантов. Но главное – это старые пружины под крайне неудобными скользкими сиденьями, словно пыточная под задом и со спины. О-о-о, это АД – мадагаскарский общественный транспорт! Правда, бывают и минуты облегчения. Когда водителю надо в туалет, он открывает двери, и толпа вываливается наружу. Все тоже спешат облегчиться в открытом поле, нисколько друг друга не стесняясь. Ночью маршрутки скапливаются в караван и останавливаются в каком-нибудь встретившемся на пути городке, домов на 10. Это делается в целях безопасности. Ночами холодно, и все жмутся друг к другу, в темноте уже нет разницы, белый ты или чёрный. Надо сказать, что за этот короткий период пребывания на острове, я немного попритёрся к местному населению, в прямом смысле слова. И, не видя к себе никакой агрессии или бесцеремонности, хамства или попрошайничества, ободрился и стал смотреть веселей, уже с более горячим любопытством и без примеси нервного шока от резкой смены цивилизаций.

Транспорт саванны

Не доезжая до Мурундавы несколько десятков километров, я сошёл на повороте и пересел в «телегу» с мотором и крытым верхом. Время ожидания, пока эта колымага сдвинется с места, заняло всего два часа, зато дорога, по которой она собиралась проехать, завораживала. Это была не дорога даже, а тропа. Тропа среди баобабов. Я увидел их впервые – огромные, величественные, с почтенным возрастом в тысячу лет. Баобаб – символ Африки и священное дерево на Мадагаскаре. Срубить его считается большим преступлением у малагасийцев (так называют жителей острова). Да и, учитывая толщину ствола, это практически невыполнимая задача. В одной деревне такое дерево всё же срубили, и вскоре многие жители её умерли, будто деревня лишилась своего покровителя. Так было на самом деле. А ещё произошёл случай, когда один богатый человек строил дом, и ему, на его участке земли, очень мешал баобаб, он тоже хотел срубить его. Но соседи уговорили этого не делать, чтобы не навлечь беду на них и на него. Тогда этот человек встроил дерево в дом, и вскоре стал втрое богаче прежнего, благодаря случайному стечению обстоятельств.

Баобаб накапливает в себе влагу, и в жару жители могут прорубить дупла и пить из древесины воду – это никак не вредит дереву, «раны» быстро затягиваются. Прорастает баобаб из семян, которые съедала вымершая уже птица додо, поэтому молодых баобабов практически нет. А чтобы их всё-таки получить, семена насильно скармливают индюкам или обезьянам. Существует легенда у местных жителей, как баобаб разгневал самого Бога. Когда Бог создавал деревья, одаривая кого красивыми ветвями, кого дивными цветами, а кого вкусными плодами, баобаб всегда выпрашивал: и я такое же хочу. Кроме того, он был постоянно недоволен местом, где ему надо расти – у реки слишком сыро, в джунглях очень душно. В итоге, за его чрезмерные докучания, Бог воткнул его вверх ногами посреди саванны. Поэтому ветви баобаба напоминают корни, листья некрупные и светлые, их трудно заметить.

Тарахтелка на соляре, набитая местными жителями, среди которых с краю примостился и я, неслась по жёлтой тропе сквозь саванновые леса с доминирующими в них баобабами. Порой эти леса были выжженными и потом чем-то засеянными, а посредине стояли гигантские, обугленные, но живые баобабы. Недавно только кончился сезон дождей, и в этих местах дорога была богата растительностью. Часто встречались глубокие лужи, по краям которых толпами сидели сотни больших зелёных бабочек и маленьких жёлтых. Наша «машина» с разгону врезалась в воду, пассажиры принимали душ, и облака бабочек пролетали в этот момент в салон, задевая всех по лицам своими нежными бархатными крыльями.

Колымага ехала целый день, делая короткие остановки для традиционного «пипи». К вечеру из леса неожиданно вышел какой-то человек с ружьём и стал орать на водителя. В зарослях стояло ещё несколько крытых транспортных средств. Перепалка была короткой, и вслед за ней все пассажиры вышли и разбрелись по лесу. А я-то как, а мне-то куда?!! Путь мой был дальше, к заповеднику Цинги, но тут дорога обрывалась. Я поспешил за группкой людей, ещё не скрывшихся в лесу, и с ними вышел к широкой оранжевой реке, возле которой всех ждал паромщик – широко улыбающийся человек со своей длинной и вместительной лодкой. Он переправил всех вниз по течению к городку Бемаатазано, где и заканчивалась всякая надежда на дальнейшее движение, потому что наступала ночь, а дороги за городом не было. Хотя на карте она значилась.

Вот такой позитивный чел на переправе

Посадка в лодку

Оранжевые воды оранжевой реки

Когда наступает сезон жары, и дорога становится сухой, богатые туристы нанимают себе проводника с машиной, и дня за три он довозит их до этого заповедника, зная путь среди лабиринта троп за городком Бемаатазано. Я же предполагал лишь направление. И, переночевав в полях, в неизвестных душистых посадках, утром пошёл наугад, ориентируясь по солнцу и надеясь встретить хоть кого-нибудь, кто укажет мне путь. В итоге мне встретилась бабушка с тесаком, которым и указала путь. Потом долго людей не было, а тропа то исчезала в зарослях, то раздваивалась и утраивалась, извиваясь, как змея, среди леса.

И вот показалась телега. В ней сидел малагасиец и пять душ детей, от года до пяти лет. Неожиданно на дорогу выползла змея, и он остановил телегу. Она показалась мне неядовитой, и чтобы телега её не переехала, я схватил змею за хвост и размахнулся. В этом, в принципе, не было никакой необходимости, так как она и сама собиралась уползти обратно. «Тяжёлая скользкая тварь», – подумал я. «А вдруг, всё же, ядовитая?» – мелькнула мысль, и сразу змею отпустил. Раскрученная в воздухе, в негодующем шоке, змея прямёхонько полетела в истошно закричавших детей и шмякнулась аккурат на их босые ноги. Папаша дико захохотал. «У-фф, значит, не ядовитая», – отлегло от сердца. Дети косо поглядывали на сумасшедшего белого, первого белого, встретившегося в их жизни, пока папаша на французском подробно объяснял мне, как нужно идти к заповеднику Цинги.

Цинги на местном означает «на цыпочках», потому что территория там состоит из острых, как лезвия, известняковых зубцов – горных пиков, поглощённых джунглями. Происхождение их неизвестно науке и является очень древним. Не случайно мне так хотелось попасть в эти заповедные места. Три дня шёл я по жёлтой тропе, практически никого не встречая на своём пути из людей. Но те, которые встречались, были приветливы и дружелюбны, они подсказывали мне, что иду верно. Только удивлялись, зачем мне туда и что ем в пути.

Разница между взрослым и ребёнком на Мадагаскаре практически не ощутима, что очень удобно. К исходу третьего дня послышался шум мотора, и вскоре из зарослей показалась тарантайка, которая и подобрала меня с собой. В ней было несколько человек местных жителей. Вообще, я думал, что местных здесь нет. Оказалось – есть. Их «дома» были то тут, то там, в стороне от «дороги». К ним не вели никакие тропки, люди просто просили остановиться у каких-нибудь непролазных зарослей и исчезали в них. Также и появлялись они из неоткуда, заслышав шум мотора.

Машина же давно съехала с моего направления и тупо гнала по саванне, бурно поросшей последождевой растительностью. У местного транспорта в машине, кроме водителя и пассажиров, всегда есть человек, отвечающий за проходимость машины. Так и тут был молодой кудрявый мальчишка, который то и дело спрыгивал на ходу или просто бежал впереди нас. В его задачу входило вовремя обнаружить скрытые ямы в подмытой почве, большие заросшие камни на пути и ремонт, а также выталкивать тачку, если она застрянет. Он носился всю дорогу, как заведённый, будто с сотней моторчиков.

К ночи показались пальмовые крыши семи хижин. Машина пробивалась к ним, подминая под себя высокую, почти по крышу, траву, и мы остановились на ночлег. Спать меня пригласили в дом местного владельца зернохранилища. Это был богатый дом… из глины! Там даже было электричество и две комнаты, в одной из которых я заночевал. Утром, когда позавтракал, мне показали на большой, стоящий в зарослях грузовик и сказали, что поскольку сезон дождей прошёл, ему пора отправляться в заповедник, и я могу ехать с ним. Учитывая, что ждал этого дня грузовик полгода, мне очень повезло. Полдня его загружали всяким скарбом, после чего туда набилась половина жителей деревни, и мы двинулись в неизвестном мне направлении к Цинги-де-Бемараха.