Дневник отшельника: Сахалин, часть 3. ДИКИМИ БЕРЕГАМИ

Авто фото - Андрей Греча, 

***

Начало рассказа о путешествии по Сахалину, часть 1.

Продолжение, часть 2.

 С северной части острова уже надвигались холода, и ночевка в травке у побережья была, прямо скажем, несладкой. Проснувшись в 4 утра, весь покрытый инеем, я пошел бродить по спящим улицам города в ожидании, когда откроются магазины, и можно будет немного согреться. Наконец, открылся один магазинчик с ласковым названием «Хлебушко». Подкрепившись, я вышел за пределы города и на пароме переправился через речку Поронай. 

 

На другом берегу были старые хижины, и пара рыбаков возилась подле деревянной лодки. «Куда идешь?» – спросили они. «Туда», – махнул я рукой вперед, не особо горя желанием разговаривать, и направился дальше. «И мы туда. Хочешь, с собой заберем?». Я резко повернулся на 180 градусов: «Хочу! А куда?». «Да туда, – махнули они рукой на воду, – на полуостров Терпения. Правда, оттуда назад добраться трудно, только если встретишь кого». Отлично, подумал я, прекрасная реклама для новых необитаемых берегов, и прыгнул в лодку. Взревел мотор, и мы помчались в открытые воды залива Анива в Охотском море. 

 
В пять минут город скрылся из виду, вокруг была только ледяная вода.
– Не местный? – спросил один из рыбаков, похожий на… мужика из Сибири.
– Не, не местный.
– Оно и видно. Москвич, поди?
– Ну, типа того…
– Мы москвичей-то, это, не любим, – угрюмо пробубнил второй.
Вокруг было пустынно и глубоко…
– Во-во, все из Сахалина в Москву повыкачивали – и газ, и нефть, а зарплаты-то у нас – мизер! Жизнь здесь – не праздник, и тебе тут делать нечего, – резюмировал «сибиряк». 

 
Да, разговор оказался краток, но насыщен. Но вот показался берег, и хоть он был абсолютно пустынным, на душе потеплело – земля. Мы высадились за речкой, где у рыбаков стояла хибарка, и меня отпустили, что называется, на все четыре стороны. Вернее, в одну сторону, потому что идти можно было только вперед, по косе: справа – вода, слева – болото, сзади – река. И я побрел между выброшенных морем гигантских деревьев. 

 
Не прошло и часа, как наткнулся на «дизайнерские сокровища» – целую гору огромных ракушек, размером с тарелку. Ух, это все мое!! Пока еще совершенно не понимая, каким путем, но твердо решил привезти это богатство к себе на дачу. Погуляв по безлюдной косе два дня, вернулся к хибарке, где меня встретили пять разъяренных, голодных собак. Кстати, совсем не привязанных. Пока псины решали, кто первый меня укусит, на шум вышли рыбаки. Они, на мое счастье, были не в море, поскольку шел сильный дождь, и забрали меня в дом. 

 
– Ну что, москвич – вернулся? Надо его рыбой накормить. И давайте ему расскажем опять, как мы Москву не любим.
– Давайте, – со вздохом согласился я. Выбора у меня не было.
За окном лил дождь, рычали собаки, и рыбаки рассказывали мне, как они не любят Москву. Потом, вспомнив про свои сокровища, я попросил у них большой мешок, а когда вернулся с ракушками, они, конечно, очень удивились:
– Зачем тебе это, они уже съедены, без моллюсков? Мы их сетями со дна повытаскивали да распотрошили, вот, одни раковины бесполезные и остались.
– А для меня это находка, я ими сад украшу!
– Да-а-а, такое только москвичу и придет в голову, – расхохотались рыбаки. – Тут через пару часов внедорожник пойдет, если возьмет тебя, вывезешь свои ракушки. А мы-то еще долго здесь будем, у нас сезон. 

 
И, высадив меня из лодки возле нужной тропы у болота, они попрощались и уплыли. Одиноко стоял я под дождем с мешком ракушек, и вокруг было только бескрайнее болото. Но скоро, все-таки, показался внедорожник, груженый ягодами, им управлял кореец. Конечно, он не мог проехать мимо такого «чуда» как я. Несмотря на то, что машина была полностью загружена, мешок я свой впихнул, и мы двинулись по необитаемым топким берегам обратно. 

 
Мне повезло! Кореец ехал не только туда, но и дальше, в Южно-Сахалинск. На Сахалине столичный город называют просто Южный по причине удобства произношения и теплого климата. Поэтому я поначалу часто путался, пытаясь понять, где это. От Поронайска до Южного шла хорошая дорога до самого океана. Но из-за сильных штормов на нее все время выбрасывались волны вместе с песком и бревнами, так что некоторые машины перед нами разбивались – это было видно по торчащим из кювета колесам. На подъезде к городу мы попрощались, и он невзначай сказал, что через два дня едет на мыс Трудный, а это очень интересное место, необитаемое и труднодоступное. Там вообще берег не заселен на всем протяжении. Конечно, я напросился в попутчики. Назначили условное место для встречи, и у меня было еще два дня, чтобы поболтаться по городу. 

 
В ожидании встречи, там, где кореец обещал забрать меня, я находился уже с самого утра. Телефона, разумеется, у меня не было, и я снова одиноко стоял у трассы. Но кореец сдержал свое слово, и где-то в середине дня, проезжая мимо, забрал меня на этот самый мыс – Трудный. Дорога туда была проложена трактором, причем, этим же корейцем, а на берегу он имел собственный домик, скрытый от посторонних глаз, с собственным водопадом и каменными островками-пиками, торчащими из воды у окна. Весь день я провел в прекрасной цивилизации, с горячим обедом и чистой, сухой постелью – какое редкое счастье в моих походах! 

Дикими тропами

Величественный берег

В спокойную погоду вдоль этих берегов можно прекрасно двигаться; в бурю они становятся неприступными

Островок, захваченный бакланами. Мыс трудный, начало пути

На камень словно наброшены сети водопада

Совсем дикие прибрежные места

Трудный, начало пути

 
Наутро мне в рюкзак загрузили самую редкую в этих местах рыбу, название которой я забыл – помню только, что ловить ее нельзя, и с этими браконьерскими трофеями направился вдоль бесконечного, невероятно красивого и столь же дикого берега на самый юг острова к мысу, где, по рассказам корейца, стоит одинокий маяк, построенный японцами после гибели в этих местах немецкого парохода. Маяк этот, якобы, до сих пор работает, хотя людей там нет уже лет 50. Возможно ли такое? Может, это просто легенда? Но цель для меня нарисовалась: не маяк, так край земли увижу. Если дойду. 

 
И я шел, день за днем, один, и казалось, что остров еще не открыт вовсе, а я давно уже провалился во времени, и только изредка выброшенный на берег обрывок сети или буй словно говорили мне, что это не так. Следов человека не было долго, и только огромные медвежьи лапы топтали океанский прибрежный песок на моем пути. Ночью встречались лисицы, удивленно смотревшие на меня, совсем непуганые. А иногда попадались лежбища морских котиков. Любопытные, но осторожные, эти животные близко к себе не подпускали. Пару раз я встречал брошенные или законсервированные рыбацкие стойбища – тогда можно было сносно переночевать. А однажды, с высокого мыса, увидел грузовичок, выехавший из леса. Значит, по тайге была проложена проселочная дорога и, видимо, здесь поблизости жили люди.

  

Спустившись, подошел к грузовику, в кабине увидел человека. Пара фраз обычного приветствия, и я направился дальше, но не прошел и километра, как меня догнал этот грузовичок на берегу. Теперь в кабине было уже три человека в форме. Это оказались лесники.
– Парень, так ты что, серьезно уже неделю топаешь от мыса Трудный?
– Да не, поменьше, вроде. Я не считал дни.
– А ешь что, спишь где? Вещи твои где?
– Вот, – с гордостью показал я на свитер, это вещь – и спальник, и от ветра. А вчера у меня еще рыба была, но кончилась уже.
– Издеваешься? А куртка, палатка, котелок и остальное?
– Ну, куртка, если честно, была, но я ее выкинул – зачем? Тепло.
– Так впереди два дня дождей!!!
Это было произнесено так, словно надвигалась буря. Впрочем, зная уже сахалинскую погоду, это так и было.
– И когда точно?
– Дня через полтора.
– О, хорошо, еще столько времени можно нормально идти!
– А ты куда?
– Ну, дальше. Если повезет, хочу дойти до маяка – есть он реально-то?
– Да, есть, только там людей нет вообще, и не только на маяке, а до него дойти нереально с таким отсутствием защиты на природе – вот на нас посмотри. 

 
Действительно, крепкие парки были экипированы с иголочки в ветронепроницаемые костюмы с рациями, не говоря уже о беспроблемном ночлеге. И я – в прожженом свитере и, в принципе, неплохих резиновых сапогах.
– В прошлом году в районе маяка девушка погибла. Одна, дуреха, шла – не дошла, по другой стороне продвигалась, там совсем гибло. В водорослях рыбаки потом нашли. Если назад – то тебе только здесь, а идти туда – не суйся! 

 
«Надо же, – подумал я с восторгом и сожалением, – одна шла. Жаль, что погибла, познакомиться бы с такой…».
Сами того не зная, ребята-лесники дали мне шикарную рекламу для последующего направления. Потом до них дошло.
– Так что ты ешь-то?
Я с гордостью показал раскисшие печенюшки, аж полпачки.
– Парни, это труба! – переглянулись они между собой и одновременно побежали к машине. А вернувшись с коробкой, вывалили ее содержимое передо мной на песок.
– Вот, собирай, запихивай в свой пустой рюкзак. 

 
Там были консервы, рыба, хлеб, даже сахар и пакетики чая. Я взял немного, но они без разговоров запихали все остальное мне в рюкзак, и он стал похож на шарик.
– Да чай-то хоть не кладите, куда он?
– Заваришь горяченького.
– У меня и котелка нет. – Ну, в кружке заваришь.
– А я и кружку не ношу.
– Господи, да как ты живешь-то?!
Кружки у них в машине не оказалось, зато нашлась жвачка.
– Вот, бери это, тоже еда, сладенькое!
Один из них что-то вспомнил и опять сбегал к машине:
– Я вот не доел, тут полбанки тушенки, прямо сейчас – ешь! Ты точно пойдешь? Мы же тебя вывезти можем, у нас машина.
– Пойду, парни, вы меня едой снабдили, так у меня теперь силы и в дождь идти будут. 

 
И мы попрощались. Однако, через минуту они вернулись:
– Вот что, мы это… ну, короче, давай сфокаемся – такого ж мы больше не встретим никогда. Да и если не дойдешь, опознать тебя можно будет по фото. Если как та, что до тебя погибла, не дойдешь…
– Дойду, – улыбнулся я обаятельно, – дойду. – И мы сфотографировались. 

 
Часть еды пришлось оставить в лесу медведям, так как ее было предостаточно, а ходить я привык налегке. Через полтора дня, действительно, налетел дождь, поднялись волны, прибой усилился, идти стало тяжело. Но вот на пути попалось брошенное рыбацкое стойбище – продуваемые ветрами сарайчики, в которых оказалась печка. Это было прекрасно – сухая ночь в окружении ревущей непогоды! 

Наутро уйти далеко от стойбища не удалось – берег быстро сузился, и волны бились о скалы. Забравшись по ним на мыс, я видел сплошные отвесные скалы, пробраться вдоль которых не представлялось возможным. Периодически их накрывали волны, стена ливня уверенно убеждала меня, что пути дальше нет и надо возвращаться. Заросли низко стелящегося бамбука, в изобилии покрывавшие скалистые склоны, напоминали водоросли. Сквозь них на побережье с трудом пробивалась тайга. Пришлось вернуться в сарайчики к печке. Проведя ночь в раздумьях, я решил, что если так долго шел вдоль берега, и дальше пути нет, то полуостров к этому моменту должен сузиться, и если пойду теперь тайгой, то, может, выйду к Татарскому проливу и попробую дойти до маяка уже его берегами. 

Поймал осьминога (выпустил)

Так и сделал. От стойбища шла тропа через очень необычную местность, и уже вечером передо мной открылись воды Татарского залива. Отлично! Теперь я знаю, куда идти, но прежде, чем спуститься к берегу, хотелось бы выяснить, куда, все же, ведет эта тропка, которая не поворачивала к воде, а почти под углом в 65 градусов уходила в гору, покрытую туманом?.. 

 
Сначала на пути мне попались колеса от грузовика с осью, и в таком виде, будто они были из него вырваны. Еще выше я нашел и сам грузовик – он прилетел откуда-то сверху, и от него осталась только груда изорванного металла, еще не ржавого. Что же это за дорога?! С трудом пробираясь по почти отвесной тропе, с которой летел грузовик, я увидел сквозь туман выровненную верхушку одного из холмов – там что-то было! Сильный ветер стягивал облака, и это «что-то» постоянно скрывалось из вида. Наконец, я дошел, и удивлению моему не было предела – граница, брошенная российская граница! Повсюду стояли вагончики, напичканные электроникой, а ветер и дождь разъедали металл так, словно это был лед на реке в апреле. Рядом виднелось кладбище военных машин, но грузовик внизу разбился совсем недавно. Граница, наша граница – видно было, что это какие-то локаторные приборы, стоящие, наверняка, кучу денег, и все брошено, отдано на растерзание ветрам. Как так-то?!! Когда-то здесь, видимо, была погранзастава, значит, нас защищали, тут были солдаты. 

И теперь, сквозь воющий ветер, мне что-то послышалось. Я шел по тропе, укутанной туманом. Впрочем, это был не туман, а облака – так высоко забрался. Странный шум то исчезал, то появлялся, и я никак не мог понять – что это? Идя прямо на эти, явно не природные звуки, видел перед собой только тропу на хребте и пропасти, наполненные облаками до краев. Как вдруг показался… танк – мама, настоящий, живой, с жутким лязганьем он надвигался на меня! От неожиданности я шагнул в пропасть и, как колобок, покатился по склону. Путь мой закончился в ржавых бочках на дне ущелья, заросшего бамбуком. Осторожно выглянув, увидел, как это чудовище сначала зачем-то остановилось, затем продолжило движение мимо заброшенной локаторной станции. 

 
Темнело, и я решил выбраться на тропу, по которой шел сюда. Меж тем, танк доехал до места, откуда сорвался грузовик, и замер. «Все, теперь и останется там», – подумал я, впечатленный увиденным, и встал в полный рост. Танк подался вперед и медленно пополз в мою сторону. «Он же сейчас сорвется, это же танк, а не жук?!» – метались у меня мысли. С жутким ревом и страшными тормозами, он преодолевал опаснейший уклон. Однако, танк все-таки спустился и снова поехал на меня. Ой, мама, никогда я еще так быстро не гулял по тайге! 

 
…Рыбацкое стойбище в третий раз стало моим ночлегом. Растопив печь, долго думал – что же это, все-таки, было? Словно призрак разрушенной временем воинской части, двигался железный монстр в тумане. С этими грустными раздумьями я уже почти засыпал, как сквозь ночь услышал знакомый лязгающий звук. Еще минута и, ревя мотором, танк остановился у моего сарайчика. Пять бородатых мужиков выскочили из него и стали что-то таскать в темноте из близлежащей кучи. Наконец, один из них зашел ко мне и басисто возгласил:
– А вот и он, который по пампасам прыгал.
Меня обступили пятеро в ночи, на военных они похожи не были…
– А вы что, меня видели? – я включил «дурачка».
– Видели, еще б тебя не видеть – то тут из кустов выглядывал, то там – прятался, что ли?
– Я? Нет, просто интересно было – танк в тайге. Кто вы?
– Мы? Да мы охотники за металлом. У погранцов забирали, а танк наш, из села.
– У погранцов? Так их же нет?
– Есть, ты просто не дошел. Нас увидел и побёг.
«Побежишь тут – ТАНК в лесу!!»
– И как вы в пропасть-то не сорвались?
– Другой дороги нет, шли аккуратненько, под углом. А вот до нас – видел разбившийся грузовик? Думал, проедет, ан нет, водитель погиб. Ну, ты как, с нами, вывезти тебя в село?
– Нет, я на маяк.
– Не, не дойдешь, дороги нет, и через погранцов пойдешь – застрелят, разбираться не будут.
Это хорошо, подумал я, значит, наша граница на замке.
– Надо будет посмотреть. Я остаюсь.
– Ну, как хочешь. 

 
И, лязгая, танк с мужиками погудел по узкому берегу, где на его броню с яростью нападали волны Охотского моря.
На следующий день дождя почти не было, но ветер усилился и согнал на хребте плотные облака. Я шел, почти ложась на ветер, пока перед носом не появилась табличка: «Стой, стреляют без предупреждения!». Подул ветер, и я увидел, как из тумана проступают старые объекты воинской части, которые я прошел, не заметив. Вволю полазив под прикрытием тумана, под самым носом у часовых, я все же не пересекал невидимой черты у запрещающего знака. 

Закончив обследование, отошел на соседнюю вершину и стал смотреть на то место, где только что находился. Это тоже была вершина, но самая большая, поэтому она полностью скрылась в густом облаке. Потом, буквально на минуту, ветер сдул его с этой высоты, и мне открылась ультрасовременная российская часть локаторного слежения, вдоль периметра которой я с успехом только что шатался. Она была окружена кольцом разрушенных военных построек советской эпохи. С радостью удовлетворенного любопытства я углубился в тайгу и отправился в сторону побережья на дальнейшие поиски маяка. 

Леса на моем пути были абсолютно нехоженые, и я то с головой нырял в заросли стелющегося бамбука, то пробирался по дебрям вековых деревьев или чудовищных паукообразных берез. Подойдя к обрыву, мне стало понятно, что берег здесь ничуть не легче, чем со стороны Охотского моря. Такие же неприступные скалы с редкими пляжами, заваленными огромными валунами.

 Берега здесь состояли из жуткого вида черной лавы, и по вечерам вид ее был особенно жутким. Чисто они были обрушены, так что в море лежали груды камней и деревья, упавшие сверху. Вода была спокойной, и можно было идти. Через три дня я увидел ЕГО! 

 
Он стоял на отдельном мысе-камне, об него бились сходящиеся в этом месте волны Охотского и Японского морей. Для фото с наилучшего ракурса, я забрался по отвесной скале на высоту примерно третьего этажа. Было скользко, внизу громыхали волны. Стоило сорваться – первая же волна разнесла бы меня в брызги о черную скалу. Вот здесь и разбился немецкий пароход в ночной буре. И как только японцы смогли построить такое сооружение на этом камне, к нему не то, что материалы подвезти – просто причалить невозможно?! А сам маяк высотой этажа в четыре! Еще до войны построенный, он до сих пор стоит без ремонта, светя кораблям какой-то линзой. 

 
Честно говоря, невозможно было просто так покинуть это место. И всмотревшись в скалы, я просчитал, где можно подняться по выступающим из трещин корням деревьев. Делать это безо всякого альпинистского снаряжения на отвесных скалах – захватывающе и небезопасно! Скалы были изрядно изъедены временем, то и дело вниз срываются обломки породы, или они падают на тебя сверху и надо вовремя их увидеть. Но если не спешить и договориться с природой, она впустит тебя туда, куда человек и не ступал. 

 
Так мне удалось поснимать маяк еще и сверху. За ним была бесконечная водная гладь, а где-то дальше, за горизонтом – Япония. Единственное место на острове, где, стоя на гребне, пружиня от чудовищного ветра и бросая два увесистых камня, я мог, одновременно, одним попасть в воды Татарского пролива, а другим – в воды Охотского моря. 

 
Спуститься обратно к берегу уже не представлялось реальным — то, за что я цеплялся, взбираясь наверх, улетело в пропасть. Поэтому назад пошел верхними лесами, удивительными своей древней фантазийностью. 

 
На следующий день вновь начались ливни и, выйдя речушкой по расщелине к берегу, я спустился вдоль водопада и обнаружил, что берег стал совсем неприступным. На отвесные черные скалы с грохотом кидались волны, и местами в них же бились бревна погибшего леса. Вот где-то здесь и погибла та неизвестная путешественница. 

Я двигался перебежками между накатом волн, нередко подолгу оставаясь в каменных карманах. Из-за дождей по верхам тоже идти было нелегко, ведь туда надо было еще добраться, а лезть по корням на 40-метровую высоту, где все обрушается и сочится водой ради того, чтобы пройти километр по зарослям и упереться в пропасть, в которую надо снова спускаться – мягко говоря, напряжно. Но других путей не было. 

Медленно, но верно я возвращался по самому сложному участку, периодически мне встречались сооружения, оставленные японцами на доступных участках берега. Это можно было понять по иероглифам и не разрушенной временем аккуратности. 

Но вот береговая линия стала шире, и все опасности остались позади. Теперь непогода с севера уже окончательно накрыла остров, стал выпадать снег, и пора было возвращаться домой. 

 

Текст, фото: Александр Чканников, © 

В августе читайте в «Дневнике отшельника» на нашем портале:
МОНГОЛЬСКИЙ «АВТОБАН»