Пушкино, дача Маяковского: на Акуловой горе покоя не предвидится

На дачу Маяковского приезжает детвора из местного детского сада, а Сергей Батьков готовит баллончики, чтобы разрисовать забор.
О даче Маяковского на Акуловой горе, на которой в свое время жил и работал великий поэт Владимир Маяковский, мы рассказывали уже не раз. 

Сейчас, когда тепло, здесь особенно хорошо. Тишину нарушают лишь трели птиц, душа радуется от обилия зелени, запаха травы. Сидишь на крылечке, и млеешь под ласковым, теплым солнышком… Как-то совсем не по-Маяковски. Кажется, что поэт никогда бы не сидел вот так на крылечке, и не слушал бы пения птиц. Наверняка, он – порой резкий, эмоциональный, очень живой – обязательно делал бы здесь какое-нибудь дело. Какое, не знаю. Может, собирал шишки, чтобы побросать их, сухие и пахучие, в самовар, а, может, размешивал бы краску, собираясь окрасить стены дома в необычайный цвет. 

Протоиерей Андрей Дударев, инициатор, идейный вдохновитель и главный исполнитель восстановления дачи так же никогда не сидит на месте. То он растапливает самовар (из которого, кстати, пил чай Лев Николаевич Толстой), то переносит окна и форточки для будущей интереснейшей инсталляции, то читает стихи посетителям, то… 

Отец Андрей, — спрашиваю, почему вы восстановили дачу? Ведь Маяковский, говорят, безбожник, а вы сказали, что он интересовался Евангелием.
Мне трудно ответить на этот вопрос, — говорит отец Андрей. Он был задан просто, но для меня примитивно. Отвечу так: Маяковский интересовался человеком, а для меня Евангелие – это интерес к человеку, для меня Евангелие – это интерес к самому себе, к личности, это свобода выбора, способность иметь свою, мотивированную, точку зрения, это отсутствие страха перед небом, это обязательно риск. Ты не оглядываешься, идешь смело, понимаешь, что ошибка – не беда. Как Маяковский писал про это: страшно — не любить, ужас — не сметь. Для Маяковского был ужас не сметь, когда тебе запрещают, а ты боишься и слушаешься, не делаешь, потому что тебе запретили. Вот для меня Евангелие. И поэтому прямой ответ на вопрос: интересовался ли Маяковский Евангелием, мы вряд ли найдем. Хотя в «Мистерии- Буфф» есть зарисовка о приходящем человеке, человеке будущего. Он — по всем признакам – Христос. Нигде Маяковский не касается Личности Иисуса Христа с критикой. Если он говорит о Боге, он говорит о седовласом старце. В «Облаке в штанах», например. То есть для него Личность Христа – вне подозрения, он не сомневается в совершенстве, в ценности этой фигуры. Исторической, не исторической – это другой вопрос. Существование Христа – это для Маяковского факт. И если мы перейдем к существу вопроса, то по всем перечисленным статьям, Маяковский дает определенный ответ: для него все это ценно. И потому я делаю вывод, что Маяковский интересовался Евангелием, его мировоззрение шло параллельным курсом с Евангелием. Как и у Есенина. Хотя ни Толстой, ни Есенин, ни Маяковский не были воцерковленными людьми. По одной причине: современное им православие не всегда строило свое мировоззрение, мироощущение и жизнь по Евангелию. В этом они расходились…

Внутри дома сделано все на совесть (отец Андрей говорит, что Маяковский именно так и делал бы), остались только внутренние отделочные работы. Ну и, конечно, нужно наполнить дачу содержанием. Немало уже есть: портрет Маяковского, который подарила бывший директор Библиотеки Маяковского Мария Колоскова, есть посмертная маска Маяковского, которая попала к отцу Андрею волею судьбы. Надежда Морозова, директор музея Маяковского в Москве, подарила фото, где Маяковский с друзьями как раз на Акуловой горе. Известные нам скульпторы Селивановы подарили бюст Маяковского (по нему был отлит памятник, который стоит на одноименной улице в Пушкино). Рядом с этим бюстом стоит голова Ленина. Эту огромную голову откопали на пушкинской свалке работники автосервиса. И, смыв грязь на автомойке, отдали отцу Андрею. Теперь Ильич покоится здесь, как символ эпохи. А рядом, на колышке, воткнутом в кучку камней, табличка с надписью: «Кто из Вас без греха, первым брось в них камень». Думается, ни одного камня в стоящих еще не полетело. 

С интересом смотрели на эту табличку, голову Ленина и бюст Маяковского детишки из местного детского сада. Их привели воспитатели посмотреть на дачу Маяковского, познакомить поближе с творчеством поэта. Дети читали «Что такое хорошо, что такое плохо», и задавали отцу Андрею вопросы. А он объяснял детям на их языке, что же значит надпись на табличке. «Есть кто из вас здесь плохой?». «Да», — говорит девочка в цветастой панамке. «Ты?», — спрашивает отец Андрей. «Нет, конечно, не я, Витя». И попробуй, объясни, что не только Витя может ошибаться. Вот, пытались. И, кажется, получилось. По крайней мере, пусть пока дети учат: «Что такое хорошо, что такое плохо», а после дозреют и до полного понимания смысла этих слов. 

Спасибо за чай, — говорю отцу Андрею. Тем более, из «толстовского самовара». Какая разница, отвечает он, кто из него пил. Ну как же, — говорю, ведь сам Толстой…. Не в этом дело, — отвечает отец Андрей. Важно, чтобы за этим чаем люди собирались. Чтобы было единство. 

И, знаете, ведь Маяковский обрел счастье, — рассуждает отец Андрей. Потому что только счастливый человек может мечтать о вечности. Несчастный, каким зачастую представляют Маяковского, о вечности мечтать не может. И не может говорить о воскресении и о том, что «нынче недолюбленное наверстаем звездностью бесчисленных ночей». Он, конечно, понимает, что от смерти никуда не денешься, особенно в его случае, но за смертью он видит продолжение жизни. А фраза «верить бы в загробь»…Сама формулировка какая? Не жизнь после жизни, а «за» и «гробь» – то есть лежим мы в гробу, в покое… Загробь здесь – это вечный покой. А Маяковский не мог в это поверить, потому что человек, его жизнь, его энергия совершенно расходится с этим мнением. Вечный покой – это ад.

Здесь, на даче никакого ада не предвидится и в помине. В планах – дальнейшие работы по отделке, наполнение содержанием, солнечные батареи на крыше, наш хороший знакомый Сергей Батьков уже рисует эскизы – на заборе вскоре будут красоваться красивые пейзажи….

Уезжала с дачи и думала: какое счастье, что наше культурное наследие восстановлено, что в городе, про который говорят: «здесь нет культуры», идут такие потрясающие работы.. Не сами, конечно, идут, люди прилагают силы, и не малые. Силами неравнодушных сохранена «вечерка», дача Струковых на 1-й Серебрянской, теперь у нас есть дача Маяковского, восстановленная из пепла. Это – культура Пушкино, его наследие, это то, ради чего в наш город приедут, то, чем он будет славиться. По крайней мере, хочется в это верить. А сегодня двери дачи Маяковского открыты для всех пушкинцев, было бы у нас желание знакомиться, знакомить детей с нашей Культурой.