Савва Великолепный: Искусство, Станиславский, Пушкино

(Жизнь коротка, искусство вечно).

Любимое изречение Саввы Мамонтова

   Он умер сто лет назад, 6 апреля 1918 г., в возрасте семидесяти шести лет. Погребальных венков было немного: «Савве Ивановичу Мамонтову от семьи Серовых», «Дорогому Савве Ивановичу Мамонтову от любящей семьи Шаляпина», «Савве Ивановичу Мамонтову вдохновителю и строителю пути по соединению Москвы с Архангельском», «От признательных служащих Северных железных дорог»…

   Рассказывали, когда его повезли хоронить в Абрамцево, на вокзале один из рабочих-путейцев спросил:
— Кого хоронят?
— Мамонтова, — ответили ему.
— Эх, буржуи! — молвил рабочий. — Такого человека похоронить не можете как следует…

   Савва Иванович Мамонтов (1841-1918) – купец первой гильдии, потомственный почетный гражданин, коммерции и мануфактур-советник, кавалер ордена Св. Владимира четвертой степени (это все давало право на потомственное дворянство и обращение «Ваше высокоблагородие»), гласный Московской Городской Думы, выборный от московского купечества и действительный член Общества любителей коммерческих знаний; по словам его самого – «немного горный инженер, немного юрист» (он учился в петербургском Институте горных инженеров и на юрфаке МГУ).


   В предпринимательстве – с 1869 г.: был кандидатом, затем членом правления Общества Московско-Ярославской железной дороги, директором которого и стал в 1872 г. Построил Донецкую каменноугольную (1882) и Московско-Ярославско-Архангельскую (1898) железные дороги. Владел Невским судостроительным и механическим заводом (с 1887; ныне – ЗАО «Невский завод»), основал Мытищинский вагонный завод (1897; ныне ОАО «Метровагонмаш») и Северное домостроительное общество (1898).

   С.И. Мамонтов считается первопроходцем в создании дачных железнодорожных перевозок: при нем, кроме первых, уже существовавших остановок – Лосиноостровская, Мытищи, Пушкино, Талицы (Софрино), Хотьково, – на пути из Москвы до Сергиевского Посада были построены платформы Тарасовская, Клязьминская, Мамонтовская, Братовщина (ныне Правда), Спасская (ныне Зеленоградская), Ашукинская, Калистовская; в 1894 г. была проложена ветка от Мытищ до Щелкова. А тремя годами ранее на Московско-Ярославском направлении были введены льготные сезонные билеты для педагогов и учащихся.

   Ряд сохранившихся построек – Ярославский вокзал в Москве, вокзал в Мытищах, водонапорные башни на ст. Лосиноостровская и в Пушкино, фабричный городок в Ивантеевке, дача А.И. Ермакова в Мамонтовке и многие другие – связаны с именем талантливого зодчего Л.Н. Кекушева (1862-1917?), которого опять же С.И. Мамонтов привлек к постройке Московско-Ярославско-Архангельской ж.д. и позже ставшем главным архитектором Северного домостроительного общества.

   Ну, а о всем известной усадьбе в Абрамцеве, где тщанием миллионера и мецената возник знаменитый Мамонтовский художественный кружок, прибежище и творческая мастерская многих выдающихся живописцев и скульпторов, наверное, и напоминать не стоит…

   Вообще, трудно сказать, где больше сделал Савва Мамонтов – в железнодорожном ли строительстве, промышленности, или в искусстве. Его называли «мечтателем», «затейником», однако, весьма помогшим Родине в нелегкую годину (писатель Влас Дорошевич, 1915 г.). И уже к тридцати пяти годам к нему прочно прикрепилось прозвище «Великолепный», «русский Медичи» – по аналогии со щедрым флорентийским меценатом XV в. Лоренцо ди Пьетро де Медичи Великолепным.

   И чем же возвысил себя Савва Иванович Мамонтов, этот промышленник, строитель железных дорог, музыкант, писатель, скульптор, режиссер, человек, говоривший о себе, что его самый главный талант – это находить таланты?!.
Так вот, о роли С.И. Мамонтова в искусстве.

…Современный биограф Саввы Великолепного, В.А. Бахревский, подметил: «Хмель искусства постоянно бродил в его купеческой крови».

   А всемирно известный режиссер К.С. Станиславский (чье 155-летие отмечалось совсем недавно, 17 января), говорил: «Он был прекрасным образцом чисто русской творческой натуры», и «всем, что делал Савва Иванович, тайно руководило искусство»… 

   Сам Мамонтов писал (кстати, из тюрьмы, куда он попал по ложному обвинению завистливых конкурентов-инородцев): «Что бы там ни было, но то чистое, святое, что мы видели и видим в искусстве, дает нам такую связь, которая может быть нарушена только смертью». Его же слова: «Надо приучать глаз народа к красивому — на вокзалах, в храмах, на улицах».

   И вновь Станиславский («Моя жизнь в искусстве»): «А вот и еще превосходная фигура одного из строителей русской культурной жизни, совершенно исключительная по таланту, разносторонности, энергии и широте размаха. Я говорю об известном меценате Савве Ивановиче Мамонтове, который был одновременно и певцом, и оперным артистом, и режиссером, и драматургом, и создателем русской частной оперы, и меценатом в живописи, вроде Третьякова, и строителем многих русских железнодорожных линий»…

   На сороковой день после кончины Саввы Великолепного в Художественном театре собрались люди искусства, и И.М. Москвин прочел речь тогда заболевшего К.С. Станиславского, в которой говорилось: «Это он, Мамонтов, провел железную дорогу на север, в Архангельск и Мурман, для выхода к океану, и на юг — к Донецким угольным копям, и это он же, Мамонтов, дал могучий толчок культуре русского оперного дела: выдвинул Шаляпина, сделал при его посредстве популярным Мусоргского, забракованного многими знатоками, создал в своем театре огромный успех опере Римского-Корсакова “Садко” и содействовал этим пробуждению его творческой энергии и созданию “Царской невесты” и “Салтана”, написанных для мамонтовской оперы и впервые здесь исполнявшихся. В его театре мы впервые увидели вместо прежних ремесленных декораций ряд замечательных созданий кисти Васнецова, Поленова, Серова, Коровина, которые вместе с Репиным, Антокольским и другими лучшими русскими художниками того времени почти выросли и, можно сказать, прожили жизнь в доме и семье Мамонтова»…

   Так давайте сегодня, в год, когда мы будем отмечать еще и 120-летие Московского художественного театра («Местом рождения театра надо считать Пушкино, и днем рождения 14/27 июня 1898 года». – В.И. Немирович-Данченко), вспомним о том, что сделал Савва Иванович Мамонтов для его основателя, К.С. Станиславского, и русского театра вообще.

…Станиславский помнил Савву Великолепного с раннего детства. Впервые будущий режиссер увидел его на сцене любительского спектакля в родительском доме: «Увидал – и бежал в детскую, так сильно Савва Иванович напугал меня тогда своим громким басом и энергичным размахиванием большим хлыстом»…

   Позже Мамонтов появлялся и в Любимовке: «Он носил тогда длинный плащ с серебряными аграфами, вывезенный из Италии. Большая широкополая шляпа и довольно длинные волосы придавали ему артистический вид, и тогда, еще под впечатлением первого знакомства, я следил за ним лишь издали, на почтительном расстоянии. Савва Иванович был в нашей семье общепризнанным авторитетом в вопросах искусства. Принесут ли картину, появится ли доморощенный художник, музыкант, певец, актер или просто красивый человек, достойный кисти живописца или резца скульптора, — и каждый скажет: “Надо непременно показать его Савве Ивановичу!” Помню, принесли вновь покрашенный шкаф с моими игрушками; небесный колер и искусство маляра так восхитили меня, что я с гордостью воскликнул: “Нет, это, непременно, непременно надо показать Савве Ивановичу!” Еще пример: к нам приехали гостить две воспитанницы отца — очень красивые девушки; одна брюнетка, другая блондинка. Как же не показать их Савве Ивановичу. И вот, скрывая от красавиц истинный смысл затеи, вся наша компания поехала встречать почти единственный в то время поезд, который приходил из Москвы (в Пушкино – И.П.). С ним ежедневно возвращался к себе в имение Савва Иванович. Задержали поезд, показали красавиц, рассказали всю их родословную и после с гордостью прибавляли, говоря о них: “Сам Савва Иванович остался в восторге”…


   Здесь такие замечания.
Надо сказать, первые спектакли Алексеевского кружка проходили в той же Любимовке, на сцене небольшого деревянного театра, выстроенного в 1877 г. отцом семейства, С.В. Алексеевым, и на сцену которого впервые вышел четырнадцатилетний Костя, будущий режиссер Станиславский.

   Ну, а сам Савва еще в 1862 г. дебютировал в пьесе “Гроза” А.Н. Островского, где играл вместе с самим драматургом. А с 1878 г. в московском доме Мамонтовых начались постановки “живых картин”, в одной из которых принимал участие шестнадцатилетний Костя Алексеев. Режиссером-постановщиком этих домашних спектаклей был сам Мамонтов, декорации же и костюмы создавали его друзья-художники. Юный Станиславский выступал на этих подмостках и позже: в декабре 1879 г. (“Два мира” А.Н. Майкова) и в январе 1890-го (“Царь Саул” Саввы Мамонтова и его сына Сергея). Может быть, поэтому Савва Иванович и стал в его семье “общепризнанным авторитетом в вопросах искусства”…

   И вполне логичен вопрос: а “была бы система Станиславского, если бы в возрасте 15-ти лет его родственник, тогда еще Костя Алексеев, не попал в домашний театр Саввы Ивановича Мамонтова и не стал бы там играть?”. Ведь, как замечают, фактически именно Мамонтов разработал и применил то, что впоследствии назовут «методом Станиславского», хотя сам режиссер ясно представлял, кто его учитель…


   Постановки мамонтовского кружка продолжались с 1878 по 1897 гг., всего за это время в Москве и в Абрамцеве было дано двадцать театральных вечеров: увидели свет пьесы Саввы Ивановича «Иосиф», «Алая роза» (по мотивам «Аленького цветочка» С.Т. Аксакова), «Черный тюрбан», « Афродита», знаменитая «Каморра» и многие другие…


   А о том, как Мамонтову, человеку искусства, удавалось совмещать все это со своими купеческими, предпринимательскими заботами, рассказывал опять же Станиславский.
«…Ему приходилось быть совсем иным на людях в качестве директора тогда еще Ярославской, а не Архангельской ж.д. После второго звонка, окруженный инженерами, разными чинами службы, точно император, окруженный свитой, Савва Иванович шел по перрону; властный, строгий, он выслушивал доклады, не смотря на говорившего, принимал прошения, читал их, передавал кому-то и шел дальше твердой походкой, как всегда красивый, значительный, но совсем другой, чем у себя дома в кругу артистов. Раскланиваясь направо и налево, то снисходительно, то строго, он искал кого-то глазами по окнам вагонов, а встретив, кого искал, он говорил ему деловым тоном: “Садитесь ко мне, у меня есть дело”. Обыкновенно до отхода поезда Савва Иванович стоял у окна все с тем же официальным лицом, отдавая последние распоряжения, дослушивая забытые доклады. Прощальные поклоны, подобострастные приветствия в ответ — и поезд трогался. Савва Иванович быстро затворял дверь купе, снимал свою шляпу и пальто и сразу преображался.


   “Я очень рад тебя видеть, — говорил он с нежностью, глядя пристально на вагонного гостя своими молодыми лучезарными глазами. — Я наврал, ты понял, конечно. Никакого дела у меня нет, но я знаю, что тебе надо поговорить со мной. Мы любим одно… и это самое важное в жизни, а это…”. — И он махнул в сторону окна с каким-то отчаянием, точно конфузясь за ту роль, которую ему приходится играть там, на перроне вокзала среди чинов службы. 

“Ты каждый день треплешься в Рогожскую, а я…”. — И опять тот же молчаливый жест в сторону окна. <…> После этого он открывал деловой, такой пухлый и страшный портфель, который только что почтительно был внесен в вагон курьером. Савва Иванович показывал самые сокровенные тайны, которые скрыты были среди деловых бумаг. Зачем он возил их с собой в портфеле? в правление?!

   “Вот, смотри, сегодня Врубель сидел и мазал, а я подобрал. Черт его знает, что это, а хорошо. А вот новая опера. — И Савва Иванович вынимал несколько листков нот, вырванных из клавира. — Я перевожу. Вот слушай”. — И он вполголоса пел какую-то арию, предварительно захлопнув дверь, чтобы не услыхал обер-кондуктор»…

   А задолго до этого, зимой 1863 г. Савва оказался в Италии, где под руководством преподавателей Миланской консерватории он разучивал вокальные партии: ему даже предлагали петь в опере! Здесь же, в Милане, молодой купец познакомился с Лизой Сапожниковой, племянницей отца Станиславского и, соответственно, двоюродной сестрой Константина Сергеевича. Вскоре они поженились, так будущий режиссер и Савва, которого назовут Великолепным, стали родственниками. Потом – Москва, Абрамцево, где Елизавета Григорьевна Мамонтова изо всех сил помогала своему «великолепному» супругу во всех его творческих начинаниях.


   Любопытно, что родственники, Савва Мамонтов и Константин Станиславский, в разные годы выступали в одной и той же роли Мегрио в водевиле «Тайна женщины», поставленном в 1881 г. в Алексеевском кружке…

   Шли годы. Савва Иванович по-прежнему был в ударе. И вот 9 января 1885 г. родилось его очередное детище – Русская Частная опера. Со ссылкой на А.П. Чехова, утверждают, что на это дело только в первый год существования Мамонтов вложил три миллиона рублей! (Говорили, мол, вот «купеческая блажь»). А ведь за всю историю России людей, которые выделили бы на подобные культурные «затеи» подобные баснословные суммы, можно пересчитать по пальцам. Причем, эти «вложения» не приносили Мамонтову никаких выгод, ведь руководствовался он вовсе не корыстью. Причем, официально Савва Великолепный никаких (оплачиваемых) постов в Опере не занимал, хотя и был, по сути, ее главным художественным руководителем.


   И, конечно, это мамонтовское начинание не прошло бесследно для Станиславского, внимательно следившего за работой Частной Оперы и посещавшего практически все ее репетиции. Именно там Константин Сергеевич обратил внимание на «образную содержательность фраз» и даже «отдельных звуков музыкального текста», на то, что позднее он определит как «словесное действие» актера. А идея слияния музыки и драматического действа воплотилась в принципах организации Общества искусства и литературы, открытого Станиславским в 1888 г. 

…Впоследствии певица Н.В. Салина (протеже Саввы), ставшая солисткой Большого театра, вспоминала про Станиславского: «Как родственник Мамонтова, он бывал частенько на наших репетициях (в Частной Опере. – И.П.) и внимательно следил за нашей работой. И кто знает, не заронил ли тогда Мамонтов первое зернышко беззаветного служения искусству в душу молодого двадцатидвухлетнего Станиславского».

 «Мамонтов был большой человек и оказал большое влияние на русское оперное искусство. – замечал С.В. Рахманинов. – В некотором отношении влияние Мамонтова на оперу было подобно влиянию Станиславского на драму».

 
   И хотя Савва Великолепный заявлял: «Опера — не концерт в костюмах на фоне декораций. Придет время, оно не за горами, когда театр, по крайней мере, драматический, станет храмом для большинства народа. Драматическому театру, однако, никогда не сравниться с оперой по силе воздействия на чувства», – именно оттуда, из его Оперы – истоки особенного внимания Станиславского-режиссера к музыкальному оформлению драматических спектаклей, поставленных им в Художественном театре…

   Теперь, что касается этого самого театра, где, как утверждали, «витал и Мамонтовский дух»!

…Итак, Московский художественный «родился» летом 1898 г. у нас, в Пушкино. Тогда здесь проходили репетиции его дебютных спектаклей.
Мамонтова здесь не было (?), поэтому позже, 12 октября Станиславский адресовал ему такое письмо:

   «Глубокоуважаемый Савва Иванович! Сегодня, ровно в 7 ч., в театре “Эрмитаж” (в Москве. – И.П.) состоится генеральная репетиция “Федора” (спектакль “Царь Федор Иоаннович”. – И.П.). Подчеркиваю слова “генеральная репетиция”, для того чтобы Вы не ждали чего-нибудь совсем оконченного. Будут шероховатости, которые нам предстоит исправлять. Ввиду этого публика на репетицию не допускается. Вас же, как театрального человека, понимающего разницу между репетицией и спектаклем, как знатока русской старины и большого художника – мы бы были очень рады видеть на репетиции. Помогите нам исправить те ошибки, которые неизбежно вкрались в столь сложную постановку, какой является “Царь Федор”. В приятной надежде увидеться с Вами, остаюсь готовый к услугам и уважающий Вас – К. Алексеев»… 

 
   А в Пушкино, точнее, в Мамонтовку (а еще точнее – на Кудринку) вместе со Станиславским Савва Иванович все же приезжал. В 1905 году. На показ «репетиционных» спектаклей Театра-студии Вс. Мейерхольда.


   В августе того года Константин Сергеевич писал: «12-го (спутался в числах), словом, вчера – чудесный день, он был посвящен просмотру летней работы студии. В Художественном театре репетиции были отменены, и многие из труппы поехали в Пушкино: Вишневский, Книппер, Качаловы, Муратова, М.Ф. Андреева, Горький, Косминская, Грибунин и пр. День чудный. Забрали закуски. На Мамонтовке вся труппа вышла нас встречать. Общие приветствия, оживление, трепет. Приехали и Савва Иванович Мамонтов, и всякая молодежь: художники, скульпторы и пр. В 12 часов начали со “Шлюка и Яу” – свежо, молодо, неопытно, оригинально и мило. …Успех, оживление и чудесное впечатление. Завтрак импровизированный; игра в теннис, городки, обед в старинной аллее. Горячие споры, юные мечтания»… 

 

 
   В архиве Станиславского сохранилось несколько писем Мамонтова, в которых он подчеркивает их внутреннюю близость и общность их стремлений в искусстве.
Великий режиссер считал Мамонтова своим учителем!.. 

 

 
И в заключение вот что.
   После ареста и последующего – под бурные крики: «Браво, Мамонтов»! – освобождения из-под стражи, из Канцелярии Николая II пришло такое уведомление: «Коммерции советнику С.И. Мамонтову… По воле Его Императорского Величества …министр финансов в 25 день августа сего [1905] года Всемилостивейше соизволил на возврат Вам из казны залогов…». 

 
   Мечты Саввы Ивановича вновь обратились к искусству. Он писал своему единомышленнику, режиссеру П.И. Мельникову: «Я в сообществе с несколькими товарищами арендовал на 25 лет целый квартал в Москве (против Малого театра, где гостиница Метрополь), и страховое Общество, владеющее этим местом, обещалось истратить по 1500 тысяч на постройку первоклассной гостиницы, ресторана и художественных зал, из коих одна на 3100 человек (т.е. театр в 6 ярусов). Мы, арендаторы, образуем акционерное общество, которое будет все это эксплуатировать. Таким путем осуществится моя заветная мечта, и Частная опера уже не будет случайным капризным предприятием»… 

 
   Но вернуться к заветному делу Мамонтову не удалось.
А ведь задумывалось создание грандиозного культурного центра на Театральной площади (архитектор Л.Н. Кекушев) и перестройка здания для Московского Художественного театра в Камергерском переулке (архитектор Ф.О. Шехтель). 

 
И в этом – весь Савва Великолепный!..

 И.Б. Прокуронов
 Фото: Интернет и из книги Е.Н. Митрофановой «Мамонтовский театр. От   живых картин до постановок Императорских театров» (Абрамцево, 2015)